Когда Леа подошла к Реднору, он лежал с открытыми глазами. Впрочем, она не удивилась. При виде ее он улыбнулся.
— Леа?
— Да, милый, это я. Ты видишь и слышишь меня? — Она склонилась к изголовью.
— Я надеюсь. Со мной было очень плохо?
— Нет, нет. Ты вел себя просто замечательно. К кровати, посмеиваясь, подошел Джайлс.
— Вы были кротким как ягненок, милорд. Поэтому у меня со вчерашнего дня лиловый глаз и опухшая физиономия. — Джайлс демонстративно повернулся в сторону Кейна, показывая повреждения.
— О Господи! — ужаснулся Кейн. — Клянусь, я этого не хотел.
— Да, милорд. Я-то думал, от болезни у вас силищи поубавится.
— Но я не мог… Я даже сейчас не уверен, что могу поднять руку!
— Реднор, милый, у тебя был жар, — ласково перебила Джайлса Леа. — Джайлс, ну перестаньте отчитывать его.
— Это еще почему? — Заметив слезы Леа, Джайлс тотчас же спохватился. — Миледи! Это же шутка! Ну, не плачьте!
— Леа, не плачь. Ради Бога, Джайлс, брось свои шуточки!
— Миледи, я думаю, он будет вести себя с вами спокойно.
— Да я вовсе не об этом плачу, — заулыбалась Леа. — Просто я очень счастлива и, может, немножко устала.
— Немножко?! — воскликнул Джайлс, делая выразительные знаки Реднору.
— Джайлс, умоляю, не надо! — попросила Леа. Она встревожилась: вдруг Реднор отправит ее отдыхать. — Ну-ка, миленький, дай я положу подушки так, чтобы тебе было удобнее кушать.
— Леа, тебе не поднять меня, — сказал Реднор, не замечая, что Джайлс делает ему какие-то знаки.
— Да что ты говоришь! — вновь воскликнул старик. — А как ты думаешь, кто поднимал тебя, переворачивал с боку на бок?
— Джайлс! — безуспешно попыталась закрыть ему рот Леа.
— Черные эльфы? — упорствовал Джайлс, не обращая внимания на Леа.
— Джайлс! — давясь смехом, снова вмешалась в разговор Леа. — Ступайте, прикажите принести немного бульона и оставьте милорда в покое.
— Я не голоден.
— Ага, — ехидничал Джайлс. — Опять он за свое. Просишь его поесть — не хочет, просишь поспать — собирается играть в шахматы, или петь, или…
— Ну, хорошо, хорошо, — смирился Кейн. — Я попробую.
Принесли бульон, и Реднор принялся за еду. Временами он украдкой поглядывал на Леа. Лицо жены осунулось, похудело, роскошные рыжие пряди растрепались, под глазами залегли темные круги, губы и щеки стали бледными. А Джайлс! Руки у него дрожали, плечи обвисли, словно под непосильной ношей. «Видимо, со мной было совсем плохо», — подумал Реднор.
— Как давно я болею?
— Седьмой день пошел, — ответил Джайлс.
— Боже мой! — ахнул Реднор. Больше всего его напугало то, что на целую неделю он выпустил дела из рук.
— Кейн, — сказала Леа, — ешь и не разговаривай.
— Джайлс, прошу тебя, — не обращая внимания на Леа, взмолился Реднор, — скажи, что с Херефордом и Честером? Что слышно о Пемброке?
— Спокойнее, милорд. Не надо волноваться, ваш отец приехал.
— Отец! — Кейн чуть было не вскочил с постели, но Леа уложила его обратно. — Но зачем?
— Я не знаю, но он здесь, и не забивайте себе больше ничем голову. Вы ешьте, ешьте, милорд. Я вам рассказал бы новости, но, если вы будете переживать, леди Реднор выгонит меня отсюда, а спорить с ней бесполезно. Херефорд, я думаю, уехал из города. Он приходил сюда каждый день, но со вчерашнего дня не появлялся. Он доводил Бофора до белого каления своими бесконечными замечаниями. Может, голова у Гарри как-то не так приставлена, что его светлость постоянно недовольны им…
— Насчет головы не знаю, — процедил сквозь зубы Реднор, — но его правая рука приделана к телу как надо. Если бы не она, я бы лежал не здесь. Господи! Я даже не спросил насчет Бофора. А ведь это он спас мне жизнь. Надеюсь…
— С ним все в порядке. Только вот на душе у него как-то нехорошо.
— Джайлс! — окликнула старика Леа. Она и понятия не имела, на что тот намекает. Ей просто очень не хотелось расстраивать Кейна.
Реднор угрюмо посмотрел сначала на Леа, а потом на Джайлса.
— Вы сделаете мне хуже, если станете что-то утаивать.
Джайлс разозлился на самого себя — вот уж совсем не время для пустых тревог.
— Я не утаил ничего важного. Скажу больше: не расскажи я вообще ничего, вы бы тоже нервничали. Я просто берегу вас. Что вы можете сделать в вашем состоянии?
— Я мог бы поразмышлять.
— А если вам взбредет что-нибудь в голову? Ешьте-ка лучше. А то леди Реднор прогонит меня. О Пемброке не известно ровным счетом ничего. На совете зачитали письмо от него с обвинениями в адрес Честера, но сам он там не появлялся. Вчера приходил Филипп Глостер.
— Как он? — нетерпеливо прервал Кейн.
— Что вы хотите от меня услышать? — Джайлс тяжело посмотрел на Реднора. — Он смог приехать. Сказал Бофору, что о Пемброке ничего не известно. Никто не знает даже, живой он или мертвый. Его людей встречают в городе, а сам он с тех пор, как вошел в Уайт-Тауэр, исчез. Его люди остановились у короля. Может, Пемброк у него в гостях.
Тревожиться не имело никакого смысла — дела все равно не поправишь. Реднор посмотрел на Леа — она сидела совершенно спокойно и смотрела в пол. Ей страшно хотелось сказать, что она была бы только рада, если бы Пемброк отправился на тот свет, но Кейн вряд ли это одобрил бы. Ее молчание и спокойствие ничуть не смутили Реднора, он был уверен в ней. Он ни капли не сомневался: Пемброк жив и Мод будет о нем хорошо заботиться. Он ведь ее прикрытие. Однако его надо как-то выцарапать у королевы. Но как?
— А что с Честером?
Джайлс замялся, но потом нехотя сказал:
— Он в тюрьме, но где, никто не знает.
Кейн закусил губу и отвернулся от ложки с бульоном, которую ему протянула Леа.
— На сегодня довольно, — сказала она. — Дорогой, давай я тебя уложу. Джайлс, ступайте спать. И милорду тоже нужно отдохнуть.
— Я не хочу спать, — раздраженно ответил Реднор. — Я не ребенок, и нечего мне указывать, когда вставать, а когда ложиться. Что вы следите за мной? Я сам знаю, как лучше. Почему я должен спать, если не хочу?
— Милорд, вы не… — начал было Джайлс.
— Джайлс, — властно сказала Леа, — не спорьте с ним. Вообще с ним не разговаривайте. Я прошу вас, переставьте свечи в угол комнаты и уходите.
— Будь ты проклята, Леа! — рявкнул Кейн, но голос его сорвался. — Ты много на себя берешь. Не смей так разговаривать со мной в присутствии слуг.
Леа беззвучно заплакала. Джайлс злобно посмотрел на своего командира и, не проронив ни слова, встал и вышел из комнаты.
— Леа, Леа, прости меня! Не плачь. Я буду спать, я сделаю так, как ты скажешь. Только не плачь, — спохватился Кейн.
— Да, мой милый, я знаю, ты послушаешься меня. Не обращай внимания. Я устала немного, вот и плачу по любому поводу. Хочешь, я почитаю, если тебе не спится? Тут Филипп принес книжку. Он знает твои вкусы.
— Не надо читать, ты устала, и тебе тоже нужен отдых. Неужели нельзя посадить рядом со мной кого-
