самая курица, в которую я загнал лихорадку Рунсивелла. Ты, дружочек, никогда больше не ешь куриц, у которых на клюве написаны слова, иначе схлопочешь что-нибудь такое, от чего кто-то другой пожелал избавиться». Он достал мне другую курицу, проделал с ней какой-то трюк, и уже на следующий день я был совершенно здоров.
— О боже, Джон! — воскликнула Бет, всплескивая руками. — Только не говорите мне, что вас и в самом деле излечили его трюки!
Слегка раздраженный, Шэнди лишь пожал плечами.
— Эту курицу я бы не стал есть ни под каким соусом.
Он решил не рассказывать ей о человеке, которого он видел однажды ночью на берегу. Карманы его были разорваны, челюсть подвязана веревкой с узлами, так что человек не мог говорить, и когда Шэнди проходил мимо, он заметил, что кафтан не застегнут на пуговицы, а наглухо зашит. Рассказывать об этой встрече Бет было бессмысленно, как и сообщать потом о людях, одетых таким образом.
Она выказала свое отношение ко всей этой чепухе выразительным жестом.
— Джон, — настойчиво заговорила она, — Френд следит за мной и не даст мне здесь задержаться. Вы не могли бы мне сказать, куда мы завтра утром отплываем?
Шэнди недоуменно моргнул.
— Но ведь вы же не примете в этом участия, верно?
— Мы тоже отправляемся. Мой отец...
— Вы уверены? Я полагал, раз Вудс Роджерс вот-вот будет здесь, вашему отцу следовало бы...
— Да, Джон, да, я сегодня разговаривала с отцом, первый раз за последнюю неделю. Он все еще таскает с собой эту противную вонючую шкатулку. Он сказал, что я отплываю завтра вместе со всеми. Он все говорил и говорил... я ничего не поняла из его бреда. Он все твердил, как надежно я буду защищена от всякого вреда и болезней, но ни словом не обмолвился о том, куда мы направляемся и главное — зачем.
— Иисусе! — Шэнди глубоко вдохнул. — Дэвис тоже ничего не говорит, но, по слухам, мы отплываем на западное побережье Флориды. Место, где хунзи... э-э-э... в общем, именно туда, где Тэтч случайно позволил духам прицепиться к нему. — Джек улыбнулся ей, однако улыбка получилась неуверенная и нервная. — Что-то вроде того, как это делают миноги или пиявки. Во всяком случае, — добавил он поспешно, надеясь, что ему удастся скрыть собственные нехорошие предчувствия, — мы должны встретиться там с Черной Бородой.
— Боже, спаси и помилуй, — тихо прошептала она.
«Боже и дух-покровитель», — подумал при этом Шэнди.
Кряхтя, раскидывая песок неуклюжими ногами и переваливаясь из стороны в сторону, к ним приблизился Лео Френд.
— Достаточно, Элизабет, — пропыхтел он. — В форту нас... уже давно ждет обед. — Он промокнул лоб кружевным платочком.
Бет Харвуд бросила такой выразительный взгляд на казаны, в которых кипело варево, что Шэнди невольно переспросил:
— Обед?
— Зелень, черный хлеб и прочая дрянь, — вздохнула она.
— Скромно, но питательно, — объявил Френд. — Мы должны заботиться о ее здоровье. — Он тоже покосился на казаны, сделал вид, что его тошнит, затем подхватил Бет под руку и повел прочь.
Поблизости двое пиратов рассмеялись и сострили, что того и следовало ожидать: девушки всегда предпочитали парням с честными сердцами разнаряженных попугаев.
Шэнди тоже засмеялся, правда, несколько натянуто, и высказал предположение, что причина скорее всего — неунывающая натура Лео Френда. Он отказался от жаркого, но попросил еще одну бутылочку «Латура» с отбитым горлышком, а затем двинулся к берегу, в сторону «Кармайкла».
Нос корабля все еще находился в узком проливе, удерживаемый подпорками и последними двумя канатами, привязанными к деревьям на берегу, а корма сидела в воде бухты. Несмотря на теперешнее беспомощное положение, «Кармайкл» сейчас казался Шэнди гораздо более родным, чем был весь тот месяц, что он провел на его борту в качестве пассажира. Теперь Шэнди знал строение корабля как свои пять пальцев: он, как обезьяна, карабкался по вантам, когда они чинили такелаж, орудовал топором, когда сносили носовой бак и леера. С него сходило семь потов, когда он пилой и сверлом делал порты для новых пушек. Он провел бесчисленное множество часов в маленькой корзинке, вися между бортом и водой, счищая водоросли и ракушки с досок, выковыривая червей и вколачивая тонкие блестящие латунные талисманы, заговоренные
И завтра, думал он, приближаясь к судну, завтра «Кармайкла» спустят на воду, затем мы поднимем паруса и отправимся в путь. И моя жизнь пирата вступит в новую фазу.
Шэнди заметил, что под крутым боком корабля кто-то сидит. Присмотревшись, он разглядел, что это полусумасшедший старик, которого все пираты неизменно называли «комендант». Быть может, потому, что никто толком не знал, как его зовут — хотя Шэнди приходилось слышать, как его величали Сауни, Гонси или Понси. И эта сцена перед Шэнди — старик, сидящий под корабельным бушпритом, — что-то ему смутно напоминала — то ли картину, то ли какую-то историю. И странным образом это полузабытое воспоминание придавало удивительное достоинство Сауни. Оно вдруг помогло Шэнди увидеть в старике не просто полоумного бродягу, а нечто большее.
И тут он понял, кого напоминает ему старик: древнего Язона, сидящего под корпусом покинутого «Арго».
— Кто там? — дрожащим голосом позвал старик, заслышав наконец хруст песка под ногами.
— Джек Шэнди, губернатор. Хотел взглянуть на корабль напоследок, перед дорогой.
— Принес мне выпить?
— Э-э... да. — Шэнди отхлебнул вина и передал полупустую бутылку старику.
— Ты завтра отплываешь?
— Верно, — удивленно ответил Шэнди: он бы и не подумал, что старик еще о чем-то способен помнить.
— А, воссоединиться с
Шэнди присмотрелся к старику, гадая, не нашло ли на того очередное просветление.
— Каким щенком?
— Боннетом. Я видел, как ты управляешь марионетками: заставляешь маленьких ребяток плясать под свою дудку, дергая за веревочки.
— А, да. — Шэнди знал о новом пирате Стиде Боннете, который недавно по совершенно непонятным причинам вдруг бросил вполне преуспевающую плантацию на Барбадосе и уже спустя короткое время прославился среди пиратов своей неугомонностью и отвагой, однако Шэнди ни разу не слышал, чтобы этот человек был каким-то образом связан с Черной Бородой. Хотя, впрочем, вряд ли можно было считать Сауни надежным источником информации.
— Вы, как я слышал, на север подадитесь, — продолжал старик, отхлебывая из бутылки. — Во Флориду. — Это название он произнес с сильным испанским акцентом. — Прекрасное название. Страна лихорадки. Знаю я те места. Я там немало положил карибских индейцев в свое время. Да и меня раз подстрелили стрелой. С ними надо держать ухо востро, самые коварные из всех индейцев. Людоеды. Они там женщин и детей из других племен держат в загонах, ну как мы скот.
Шэнди не поверил этому, однако из вежливости присвистнул и покачал головой:
— Проклятие, уж я-то буду держаться от них подальше.
— Да уж, не помешает. По крайней мере пока не доберешься до этого чертова гейзера. Ну а уж потом, если знаешь, как с ним управляться, то тебе уже беспокоиться не о чем.
— Вот это мне по душе, — согласился Шэнди, — чтоб ни о чем не беспокоиться.
Сауни хмыкнул и произнес что-то по-испански. И хотя Шэнди в какой-то мере освоил примитивный язык, на котором говорили пираты-полукровки, произношение старика ему было совершенно непонятно. Оно показалось ему одновременно архаичным и чересчур правильным. Однако речь свою «губернатор» закончил таким непечатным выражением по-английски, способность к каким Шэнди еще только надеялся обрести.
