почувствует ее взгляд или заметит блеск ее глаз.
Она слепо смотрела в темноту, когда вдруг из глубины норы на нее глянула пара гневных желтых глаз.
Глава двадцать шестая
Сердце у Ренн бешено забилось, когда она увидела перед собой огромный острый клюв, который, казалось, способен был вспороть брюхо даже киту, длиннющие острые когти, обладатель которых запросто мог бы поднять в заоблачную высь детеныша северного оленя и перенести его на вершину какого-нибудь утеса.
Вскочив на ноги, Ренн прижалась к скале. Нора была очень низкая и узкая, вдвоем они там едва помещались. Так что пользоваться оружием здесь было бы совершенно бесполезно. Ренн представила себе, как эти мощные когти с быстротой молнии разрывают в клочья ее лицо и руки, а потом Пожиратели Душ, всмотревшись в ее изуродованные останки, завершают то, что начал орел…
— Эй, мальчик! — вновь послышался голос Пожирательницы Душ.
Орел чуть приподнял свои огромные крылья, нахохлился и, не мигая, уставился на Ренн.
Было слышно, как колдунья втыкает факел в одну из трещин, затем послышался писк летучей мыши. И Ренн догадалась, что это Неф, Повелительница Летучих Мышей.
— Вот ты где! — воскликнула Неф.
Ренн замерла.
— Что с тобой, мальчик? Очнись!
— Значит, ты его все-таки нашла, — послышался в отдалении другой женский голос, тихий и мелодичный, точно вода в ручье, журчащая по камням. У Ренн мурашки побежали по спине: она узнала хозяйку этого голоса.
— Что-то я никак разбудить его не могу, — сказала Неф, и Ренн удивилась. В голосе Повелительницы Летучих Мышей явственно слышались огорчение и озабоченность.
— Наверное, корня слишком много съел, — насмешливо заметила вторая женщина. — Да оставь ты его! До завтрашнего дня он нам все равно не понадобится.
Орел еще шире раскрыл крылья, заставляя Ренн отступать назад. Но куда было отступать в этой узкой норе? Она и так уже вся скорчилась, пытаясь стать как можно меньше. Вдруг под ее ладонью хрустнул комок засохшего орлиного помета.
Женщины снаружи притихли. Неужели услышали?
— Что это ты делаешь? — вновь послышался тихий, вкрадчивый голос второй колдуньи.
— Хочу его перевернуть, — ответила Неф. — Нельзя же его так на спине и оставить. Если мальчишку тошнить станет, он запросто захлебнуться может.
— Ох, Неф! И к чему все эти хлопоты? Жалкий мальчишка! Он не стоит… — Та, с тихим голосом, не договорила.
— Ты что? — спросила Неф.
— По-моему, тут кто-то есть, — тихо ответила ее собеседница. — Я это чувствую. Я чувствую чьи-то души — они здесь повсюду, кружат в воздухе над нами…
Воцарилась тишина. И снова Ренн услышала высокий, тонкий писк летучей мыши.
Вонь от птичьего помета была невыносимой; от нее слезились глаза, текло из носа, и Ренн отчаянно старалась не чихнуть, стряхивая с ресниц выступившие слезы.
— Твоя мышь, похоже, тоже их почуяла, — сказала та, с тихим голосом.
— Ну-ну, моя красавица, — заворковала Неф. — А чьи это души-то? Неужели кто-то из будущих жертв помер?
— Нет, вряд ли. Больше похоже… Нет, это явно не будущие жертвы.
— А все ж лучше было бы проверить! — заявила Неф.
И Ренн прямо-таки заледенела от ужаса.
— Посвети-ка мне, — сказала Неф и, видно, двинулась дальше по туннелю, потому что голос ее зазвучал глуше.
Вскоре послышался скрежет каменной плиты — в нескольких шагах от убежища Ренн, — и раздалось свирепое шипение росомахи.
— Ну, эта тварь уж точно пока жива! — рассмеялась та, с тихим голосом.
Неф что-то проворчала и задвинула плиту.
Потом заскрежетала очередная плита, и Ренн услышала писк выдры.
Пожирательницы Душ проверяли одну нору за другой, подходя все ближе к той, где скорчилась Ренн. Мысли ее лихорадочно метались, но пути к спасению не было. Если она выскочит, они тут же ее увидят. Если останется, ее поймают, точно попавшую в ловушку куницу. Нужно как-то заставить их прекратить эту проверку, потому что, если они заглянут в нору орла, она погибла.
Из соседней норы донеслось тявканье песца. Они почти добрались до Ренн.
«Думай, думай!» — велела она себе.
Оставалось только одно.
Крепко зажмурившись, она крест-накрест закрыла руками лицо и… пнула орла ногой.
Он подскочил с трескучим «клек-клек-клек», и Ренн ощутила холодок на запястьях, когда когтистые орлиные лапы скользнули совсем рядом с ее лицом.
Обе женщины тут же подошли к норе орла и остановились по ту сторону каменной плиты.
Орел сердито встряхнулся и стал оправлять взъерошенные перья.
Ренн опустилась на корточки, по-прежнему закрывая руками лицо и не в силах поверить, что осталась невредима.
— А здесь можно и не проверять, — послышался голос Повелительницы Летучих Мышей. — Хотя, похоже, наша птичка опять проголодалась.
— Ох, да оставь ты ее в покое! — нетерпеливо крикнула вторая женщина. — И мальчишку этого брось, пусть себе полежит! И все остальные пусть делают что хотят! Мне нужно отдохнуть! Да и тебе, впрочем, тоже. Так что пошли отсюда!
«Да-да, уходите!» — про себя молила их Ренн.
Но Повелительница Летучих Мышей колебалась.
— Ты права, — сказала она наконец. — Им и осталось-то всего один день пережить.
Вскоре шаги их стали удаляться, и Ренн, совершенно лишившись сил, так и осела на пол. Она испытывала громадное облегчение. Коснувшись кончиками пальцев зигзага молнии у себя на запястьях, она словно вновь увидела перед собой круглое умное лицо Танугеак и услышала ее голос: «Мне кажется, они тебе пригодятся».
Лишь спустя некоторое время Ренн осмелилась пошевелиться, да и то потому лишь, что орел стал проявлять признаки беспокойства. Растирая онемевшие ноги, она прислонилась к плите, закрывавшей вход в нору, и вдруг поняла, что за плитой кто-то есть.
— Можешь вылезать оттуда, — услышала она шепот Торака.
Он все никак не мог поверить, что это действительно она.
— Ренн, неужели это ты? — бормотал он.
— Хвала Великому Духу, ты очнулся!
С выкрашенными черной краской волосами Ренн казалась ему странно незнакомой, но это все же это была она: ее улыбка, остренькие мелкие зубки, ласковый взгляд. И это она так неловко и нежно поглаживала его, Торака, по груди…
— Ренн… — снова произнес он и чуть не упал. У него вдруг так закружилась голова, что пришлось зажмуриться.
Ему страшно хотелось немедленно рассказать ей все. И о том, как его блуждающая душа вселилась в белого медведя, и о том, как он угодил в ловушку и чуть не остался в теле этого медведя, и о том, что он
