и несравненным математиком, но, увы, этого человека, несмотря на его гениальность, славу и величие, подвела слабость к вину. Не знаю, если бы Хайям не пил вина и не осквернял своего рта проклятым зельем, много бы он потерял?
Хаджи уставился на Резу, а тот, заметив, что святоша следит 1Л ним, начал ещё яростнее поносить Хайяма, заключая каждую фразу обращением к хаджи:
— Не так ли, уважаемый ага?
И уважаемый ага всякий раз согласно кивал головой. Реза наговорил столько дурного о вине и пьяницах, об Авиценне, Хайяме, Хафизе и других великих грешниках, что хаджи пришёл наконец в хорошее расположение духа и у него развязался язык, а Реза, улучив момент, начал превозносить хаджи до небес:
— Клянусь всеми святыми, что, когда вы вошли в наше купе, мы ожили. Вы даже не представляете себе, какое сияние исходит от вас и какое благородство таится в чертах вашего открытого лица.
Господин блаженно улыбнулся и скромно промолвил:
— Что вы, что вы… Не надо забывать, что это сияние исходит от веры и освещает лица истинных почитателей Аллаха.
Благосклонно приняв лесть, хаджи дал Резе хороший повод проявить своё искреннее расположение к нему.
— Извините, уважаемый ага, вы сказали, что едете не в Тегеран?
— Я еду в Шахруд[65]. Четыре месяца назад я ездил на поклонение святым местам, а на обратном пути, поскольку у меня было дело в Мешхеде, я решил заглянуть в Хорасан, чтобы одновременно и совершить паломничество, и уладить свои дела, и…
Али, который с момента прихода хаджи молча сидел в углу купе и смотрел в окно, неожиданно вмешался в разговор:
— Это замечательно, уважаемый ага, когда можно одновременно убить двух зайцев!
— А сейчас я еду в Шахруд,— продолжил Хаджи,— и мои друзья и родственники, а также уважаемые жители города придут встретить меня.
После долгих усилий нам удалось выяснить необходимые данные об аге. Воздавая хвалу то бритой голове хаджи, то его светлому лику, то широкой груди, то наинской абе, Реза совсем расположил нашего набожного попутчика.
Господин погадал на чётках и вкратце рассказал о своих впечатлениях от путешествия к святым местам.
— Извините, ага, как вы проводите свой досуг? — скромно и стыдливо спросил Реза.
— Молюсь, читаю, пишу, сплю, а что?
— Это все естественно, но чем вы рассеиваете скуку во время длинных вояжей?
— Гадаю на Коране, читаю молитвы, иногда сплю, но никогда не докучаю попутчикам.
Реза вздохнул так, как будто после недельного пребывания на дне тёмной, затхлой, глубокой ямы наконец вырвался на свежий воздух. Казалось, он хотел вобрать в себя весь воздух в купе.
— Извините, уважаемый ага…— наклонившись поближе к хаджи, с лукавой улыбкой спросил Реза.— Как вы относитесь к игре в варак[66]?
— Вы изволите сказать «арак»[67]? — удивлённо округлив глаза, спросил хаджи.
— Нет, нет…— испуганно произнёс Реза.— Будь проклято это зелье и все собаки-пьяницы!.. Я спросил про игру в карты… Причём я имел в виду не то, чтобы играли вы. Я хотел узнать, не будете ли вы возражать, если мы немножко развлечёмся?
— Ничего не имею против,— кивнул в знак согласия хаджи.— Конечно, если это будет не азартная игра, а дружеская. Играйте во что хотите.
— Если уважаемый ага соизволит сыграть с нами,— подмигнув нам, сказал Реза,— то мы включим в игру «пятёрки» и все вместе сыграем в маленький покер. А если у хаджи нет такого желания, мы будем играть впятером.
— Я не играю в покер, вы уж играйте одни, а я понаблюдаю,— сказал хаджи, вынув из своего узла тюбетейку и надев её на голову.
Первая плотина отчуждения была прорвана, дела шли на лад. Чтобы господин вдруг не передумал, Реза быстро поднялся, вынул из портфеля колоду карт, запер купе, и игра началась. Со второго кона игра так захватила хаджи, сидевшего рядом со мной, что, не в силах сдержаться, он время от времени восклицал:
— Подбери «карэ» из тузов! Сбрось две «семёрки»!
На третьем или четвёртом коне Реза обратился к Хасану:
— Достань-ка, друг, огурчиков, что-то в горле пересохло. Хасан выложил из сумки несколько огурцов, солонку и ножик. Реза очистил огурец, смачно надкусил его и проговорил:
— Огурец без маcта[68] — все равно что кятэ[69] без соли.
— У меня как раз есть немного маста, хотите? — предложил хаджи, срезая кожуру с крупного огурца.
— А почему бы и нет, ага? Из ваших святых рук мы и яд охотно приняли бы.
Хаджи вынул из своего мешка целлофановый пакетик с мастом, Реза обмакнул огурец в кислое молоко, положил в рот и сказал:
— Пах-пах, какой огурец, какой маст! Жаль, жаль, жаль… К такому масту и к такому огурцу только одного не хватает…
Хаджи понимающе взглянул на Резу, склонил голову и пробормотал себе под нос:
— Да убережёт нас Аллах от греха… Мы затаили дыхание.
— Продолжайте вашу игру, ребята! Не попадайтесь в сети к шайтану,— добавил он.
— Уважаемый хаджи,— сказал Реза, широко, до ушей, улыбаясь,— вы, конечно, нас простите; ведь издавна сказано: «Пей вино, жги амвон, но не терзай людей[70] ».
— Раз так, то уж ладно,— кивнул головой хаджи в знак полусогласия,— но беда в том, что вы, молодёжь, делаете и то, и другое, и третье.
Тут Реза, не дослушав до конца фетву[71], громко ударил в ладоши и радостно воскликнул:
— Ребята, хаджи разрешил! Да падут все болезни и несчастья нашего хаджи — этой светлой головы — на жалких ханжей.
С этими словами он полез в портфель, достал оттуда бутылку, и все сразу позабыли о картах.
— Итак, господа,— поёрзав на сиденье, сказал хаджи,— пока вы будете заняты своим делом, я немного пройдусь.
— Что вы,— прервал его Реза,—-если это вам неприятно, мы сейчас же уберём. Мы не посмеем вызвать ваше неудовольствие.
И, схватив бутылку, он попытался запихнуть её в портфель. Но хаджи вдруг запротестовал:
— Нет, нет! Не хочу быть вам помехой — занимайтесь своим делом. А карты вам не нужны?
— Нет,— ответили мы.
— Тогда дайте их мне, чтобы я тоже не скучал. Я хочу погадать.
Я поставил один чемодан на другой в центре купе, прямо перед хаджи, и тот принялся раскладывать такие мудрёные, «наполеоновские», пасьянсы, каких я в жизни своей не видывал.
Рюмки были подняты во здравие хаджи.
— Будьте и вы здоровы,— поблагодарил он нас.
Когда полбутылки было выпито, Реза предложил хаджи одну рюмочку.
— Нет, я не хочу вам мешать,— ответил хаджи, нахмурив брови.— Я этим не увлекаюсь, пейте сами, а то вам не хватит.
Реза проворно засунул руку в портфель и радостно проговорил:
— Нет, горбан, что вы! У нас ещё есть. Продолжая перекладывать карты, хаджи добавил:
— И к тому же я простужен.
