жизнь она зависела от отца, а теперь зависит от Рика и Моники. На днях пришлось просить у Рика денег на упаковку прокладок. Он дал деньги без комментариев, но это было так унизительно!
– Ну, здравствуйте! – удивленно-насмешливо протянула Моника.
Кэтрин обернулась, и у нее заходил пол под ногами. В дверях стоял отец – в тенниске и слаксах, бледный и как будто бы располневший и постаревший… А может, ей только кажется?
Отец молча осмотрелся. За три недели Кэтрин успела пообвыкнуть, но теперь увидела все его глазами – дешевый кафель, искусственные цветы и глянцевые фотографии старомодных причесок. И себя – в футболке Рика и цветастой юбке Моники, – моющей голову старушке из приюта.
Дрожащими руками она сполоснула волосы, обернула голову клиентки полотенцем и подошла к отцу. Моника смотрела на них, не скрывая любопытства. Отец с брезгливой миной окинул взглядом наряд дочери.
– Я… я тебе звонила, – пробормотала она.
– Знаю.
Кэтрин жестом пригласила отца в мастерскую. К счастью, Рика не было: он вышел встретиться по делу с приятелем. В гараже было невыносимо жарко и душно, да еще резко пахло раствором для перманента, шампунем и лаком для волос.
– Принести тебе минеральной воды? – предложила Кэтрин. – Я сейчас…
Не обращая на нее внимания, Генри осмотрелся и, пройдя вдоль верстака, презрительно хмыкнул.
– Может, принести холодного пива?
Генри повернулся и окинул ее ледяным взглядом. У Кэтрин комок застрял в горле. И это ее отец, которого она любит с тех пор, как себя помнит?
– Папа, я понимаю; ты обижен, но я…
– Понимаешь? – повторил тот, глядя на нее все тем же чужим взглядом. – Сомневаюсь.
– Папа, позволь мне объясниться.
– Изволь.
– Пойми, я не хотела причинить тебе боль.
– Однако причинила. Почему ты не поговорила со мной до свадьбы? Скажи, Кэтрин, разве я такой монстр? Я что, бил тебя, когда ты была ребенком?
– Папа, послушай…
– Нет, это ты послушай! – перебил ее он. – Неужели я не достоин твоего доверия?
– Нет, ты чудесный отец, просто… – Она лихорадочно подыскивала подходящие слова. – Просто когда я делаю что-то не так, ты становишься таким холодным, что я… что я…
– Значит, я тебя задавил, да?
– Да нет! Просто у меня всегда было такое чувство, что я должна делать то, что от меня ожидают. И должна соответствовать некоему идеалу.
– И ты, дочь, выбрала весьма эффектный способ доказать обратное, да? – усмехнулся Генри, прохаживаясь вдоль верстака. – Ну а теперь, попробовав вкус реальной жизни, будешь просить меня разрешить тебе вернуться домой?
Его слова застали Кэтрин врасплох.
– Ты мой отец. И я… я не хочу, чтобы ты вычеркнул меня из своей жизни.
– И ты предлагаешь мне забыть обо всем и взять тебя назад? Думаешь, это так легко? Вряд ли ты сможешь вернуться к прежней жизни.
– А я и не хочу, – прошептала она.
– Если ты думаешь, что Артур ждет тебя с распростертыми объятиями, – не слушая ее, продолжал Генри, – то должен тебя разочаровать. Он тебя никогда не простит!
– Папа, Артур мне не нужен. Я хочу остаться с Риком.
Генри окаменел, и лицо у него стало пепельно-серым. А когда он, наконец, заговорил, голос у него сел.
– Ты что, предпочитаешь жить в этом убожестве с каким-то хулиганом?!
Она молчала.
– Ты что, не хочешь вернуться домой?
– А почему я должна выбирать? Папа, я люблю тебя, но я люблю и Рика!
– Нет, Кэтрин, ты его не любишь, – возразил Генри. – Вас связывает только секс.
– Нет, это не так…
– Артур человек достойный, но для тебя, очевидно, не слишком темпераментный.
– Отец, не говори так!
– Как «так»? Что тебе не нравится?
– Зачем ты меня унижаешь?
– Да ты сама себя унизила! Нет, ты скажи мне, чем он тебя прельстил? Кожаной курткой? Или мотоциклом? Ты что, извращенка? – Он болезненно сморщился. – Может, этот жеребец тебя бьет?
– Ошибаетесь, мистер Эшби, – хмыкнул с порога Рик. – А вот мне от нее частенько достается, да, Кэти?
Засунув руки в карманы джинсов, Рик развязной походкой подошел к Кэтрин и с видом собственника обнял ее за талию.
– Ваша дочурка просто дикая кошка.
– Ах ты, наглец!
– Да, я наглец! – Он прижал Кэтрин к себе. – И украл вашу драгоценную дочурку прямо у вас из-под носа.
– Рик, прекрати! – Она вырвалась от него и шагнула к отцу. – Папа, я не хотела причинить тебе боль. Прости, что все так вышло. Просто я… просто я не могла ничего с собой поделать.
– Кэтрин, ты сделала плохой выбор. Связала жизнь с хулиганом да еще занимаешься никому не нужной игрушкой. Хоть ты и предала меня, мне тебя искренне жаль.
– Папа, я тебя не предавала! – возразила она. – Я… я тебя люблю.
– Взгляни на себя! В кого ты превратилась! Ты похожа… ты похожа на дешевую шлюху!
– А вам не кажется, что вы несколько увлеклись, мистер Эшби? – спросила Моника, входя в мастерскую. (Генри метнул на нее убийственный взгляд, но она и глазом не моргнула.) – Позвольте с нами не согласиться! Ваша дочь – милейшее создание, а мой сын никакой не хулиган.
Рик шагнул к матери:
– Не вмешивайся. Тебя это не касается.
Генри смотрел на Монику с отвращением, переводя взгляд с аляповатых пластмассовых серег на босоножки с позолотой.
– Рикки, не затыкай мне рот! Я никому не позволю неуважительно говорить о моем сыне, тем более у себя дома.
– Мама, я сам за себя постою! – повысил голос Рик. – Я давно не ребенок.
– А для меня – ребенок! – Она скрестила руки на груди. – Мистер Эшби, что вы имеете против моего сына?
– Ничего! – гаркнул Генри и обернулся к Кэтрин. – А тебе, дочь, я этого никогда не прощу. – И вышел вон.
Кэтрин метнулась, было за ним, но Рик схватил ее за руку.
– Не смей! – зарычал он. – Ты дала слово! Что, уже забыла?
Моника вернулась к своим клиенткам, а Рик, как только машина Генри Эшби уехала, с обиженным видом удалился. Кэтрин отправилась на кухню. Рика там не было. Чтобы успокоиться, она начала готовить салат. Приблизилось время обеда, но Рик так и не вернулся.
Пришла Моника и, плеснув на руки жидкость для мытья посуды, вымыла руки.
– Сейчас подрежу сыра и салями и пообедаем с тобой, – бодрым голосом сказала она и заглянула в холодильник. – Будешь оливки?
Кэтрин кивнула.
– Извините за ужасную сцену. Мало того, что я живу за ваш счет, так еще и приношу вам
