– Согласна, малышка – прелестное создание. Но ведь все дети болтунишки, а леди Джейн для своих лет удивительно умна. Теперь она может выболтать нашу тайну – что ты делаешь искусственных птиц. Слух разнесется по всему городу!
– Хорошо, maman, если вы считаете, что она нарушит наше спокойствие, я не буду давать уроки. Но мне очень, очень хочется хотя бы два часа в неделю заниматься с ней музыкой. Это придаст разнообразие нашей отшельнической жизни, и потом, меня воодушевляет этот ангельский, чистый голос.
– Что с тобой делать, Диана! Ты всегда настоишь на своем! Нынешняя молодежь ни капельки не уважает старость. Остается только подчиниться и принять новомодные идеи, иначе обвинят в тирании и деспотизме...
– Maman, maman! Уверяю вас, вы несправедливы! Но я готова отказаться от своего плана, если он вам не по душе; впрочем, мне кажется, девочка-сирота и вас занимает. К тому же фигура цапли отлично получается. Неужели вы пожелаете лишить меня модели?
– Конечно, нет! Если цапля тебе нужна, пусть девочка приносит ее. А что касается уроков музыки и пения... если они будут тебе в тягость, ты всегда сможешь немедленно прекратить их.
Добившись разрешения, мадемуазель Диана поспешила в сад сообщить леди Джейн, что если ее тетка не против, то она может приходить каждую субботу на урок музыки от часа до трех.
Джейн бросилась бегом к Пепси, чтобы поделиться радостной новостью. И была очень удивлена тем, что всегда веселая и благоразумная Пепси вдруг залилась слезами и приникла лицом к столу, усеянному ореховой скорлупой.
– Пепси! Милая Пепси, что с вами? – вскричала девочка, не на шутку испуганная. – Скажите, в чем дело? – Опустив цаплю, малышка тоже расплакалась.
– Я... я... ревную вас! – проговорила всхлипывая Пепси и принялась усердно вытирать глаза платком. – Это очень глупо, я знаю, но ничего не могу поделать!.. Мне не хочется, чтобы вы ходили к этим аристократкам... Они такие важные, гордые, у них вы научитесь нас презирать! Мы бедные люди, мама торгует конфетами, и эти важные дамы за зеленым забором не желают смотреть на нас. Они живут здесь, сколько я себя помню, и никто не видел, чтобы они хоть разок прошли по улице, так им все мы противны!.. Теперь же, когда я вас полюбила, они завладеют вами и научат презирать нас! – Пепси вновь зарыдала.
– Перестаньте, Пепси, перестаньте! – уговаривала ее леди Джейн. – Я люблю вас гораздо больше, чем мадемуазель Диану, но только мне хочется учиться музыке и пению. Пепси, миленькая, позвольте мне учиться музыке! Я вас никогда не разлюблю!
– Да, я не хочу, чтобы вы меня разлюбили! Не хочу, чтобы кто-нибудь был вам ближе, чем я! – всхлипывала раскрасневшаяся Пепси.
– Пепси, неужели вы на меня обиделись? Не обижайтесь, пожалуйста! Хорошо, я не буду учиться музыке! Пепси, дорогая моя, хотите, я подарю вам цаплю?
Эта самоотверженность малышки так тронула Пепси, что она тут же перестала плакать.
– Ангел мой бесценный! – воскликнула она, обнимая девочку. – Какая вы добрая! А я – злая эгоистка! Мадемуазель Диана хочет вам добра, а я только о себе думаю! Не стою я вашей любви, душенька! С моей стороны это низко – мешать вам учиться музыке!
В эту минуту в комнату влетела Мышка. Увидев заплаканную Пепси, она сердито затараторила:
– Мисс леди, что вы такое с моей-то мисс сделали? Отчего она так горько плакала? Ее мама приказала мне приглядывать за вами, чтобы с вами чего-нибудь не случилось, а вы разобидели нашу Пепси! Да как же это так?!
– Тише, Мышка, – остановила ее Пепси. – Ты не должна осуждать леди Джейн, я сама виновата. Я приревновала ее к мадемуазель Диане, я не хотела, чтобы она училась у мадемуазель Дианы музыке.
Леди Джейн, не понимая толком, почему Мышка так рассердилась, начала оправдываться:
– Я Пепси не обижала, Мышка! Она думает, что я ее разлюбила. Видишь ли, в чем дело: мадемуазель Диана и ее мать – знатные, гордые француженки. Пепси думает, что если я буду к ним ходить, я тоже стану гордячкой. Вот поэтому она и расплакалась.
– Это мадемуазель-то Диана – знатная француженка?! – кипятилась Мышка. – Скажите, пожалуйста! Худая, бледная, будто из могилы встала! Тоже мне, знатная француженка!.. Ни свет ни заря выйдет на улицу в шляпе с вуалью и давай тереть скамеечку перед домом! Уж она трет ее да моет, как последняя работница! А лицо густой вуалью закутано. Нечего сказать, аристократы!
– Если мадемуазель Диана сама моет свою скамейку, значит, они очень бедные, – рассудила благоразумная Пепси. – А если бедные, значит, не гордые. Но ты, Мышка, не смей осуждать мадемуазель Диану! Ведь это ты разболтала всем соседям про вуаль, а это очень нехорошо! Если вуаль была густой, то как же ты можешь сказать наверняка, что скамейку мыла сама мадемуазель Диана? Может, это была их служанка.
Но никакие доводы на свете не помогали, и упрямая Мышка твердила, что она видела за таким унизительным занятием не кого-то, а саму внучку графа д’Отрев.
Пепси наконец отправила на кухню успокоившуюся негритянку, когда дверь за ней затворилась, разговор об уроках музыки возобновился с прежним жаром.
– Послушайте, Джейн, что я придумала, – сказала Пепси. – У мамы в банке хранятся небольшие сбережения – конечно, все на мое имя. И мама исполняет любое мое желание: мне захотелось читать и писать – мама тотчас же наняла учителя. Если теперь мне захочется, чтобы у меня было фортепиано, мама купит и поставит его вот тут, рядом с моей кроватью.
– И я смогу играть на нем! – воскликнула леди Джейн, всплескивая руками от восторга.
– Ну, конечно! Раз вы будете брать уроки, вам надо много упражняться. Кузина Мари, когда училась в монастыре, играла каждый день часа по три; и вы так должны будете делать. А когда вы станете взрослой, вас пригласят петь в городской собор и много-много денег заплатят. Тогда вы купите себе белое атласное платье, спереди все в кружевах, и дадите концерт во французской опере. Публика засыплет вас цветами, и вы будете точно королева.
– Меня посадят на трон и на голову наденут корону! – замирая от восторга, размечталась леди Джейн.
– Да, да! – подхватила Пепси, не в силах удержать разыгравшееся воображение. – На улицах народ будет падать перед вами на колени, а вы будете ехать в открытой голубой коляске, запряженной восемью белыми лошадьми, и на все стороны кланяться.
– Вы тоже будете ехать вместе со мной! – воскликнула леди Джейн. – И нам будет так хорошо, как в повозке тетушки Моди.
– Даже лучше! – возразила Пепси. – За городом у вас будет большой дом, прекрасно обставленный мебелью. Вокруг дома – сад с цветами и зелеными лужайками; а посреди сада будет бить фонтан!..
– Вы и мама Мадлон поселитесь у меня! – объявила леди Джейн.
Вдруг легкое облачко грусти пробежало по ее лицу, и на глазах выступили слезы.
– Может быть, Бог вернет мне папу и маму, тогда мы будем жить все вместе, – вздохнула малышка.
– Кто знает? Может быть, – дрогнувшим голосом отвечала Пепси. – Будем молиться об этом Богу утром и вечером.
– Помните, Пепси, вы мне говорили, что мама вернется к Рождеству. До Рождества уже недалеко, мне так хочется, чтобы она вернулась! Попробуйте погадать на картах. Может быть, мы тогда узнаем, приедет мама или нет.
– Что ж, погадаем, но ведь карты часто врут...
Когда леди Джейн попросила у мадам Жозен разрешение брать уроки музыки, старая креолка с радостью согласилась; это был для нее приятный сюрприз. Шутка ли, сама мадемуазель д’Отрев будет учить ее племянницу! Это честь! В глазах соседей ее репутация только укрепится: раз девочка запросто принята в доме таких знатных особ, как д’Отрев, никто не посмеет относиться холодно к ее тетке. Несомненно, что рано или поздно и она, мадам Жозен, получит доступ в этот аристократический дом.
Но как же ошибалась мадам Жозен, рассчитывая на дружбу с семьей д’Отрев!
У леди Джейн появляется учитель танцев
Никто из друзей леди Джейн так не радовался ее успехам, как старик Жерар.
– Отлично, отлично, моя маленькая леди! – приговаривал он, с улыбкой потирая свои худые ручки. – Вам
