— Я ни за что не оставлю ее одну, — заметила малютка, — всюду она будет со мной.
— Ну, а если случится, что цапля потеряется, — продолжал пассажир, — я вас научу, как ее опознать. — И он, раздвинув перья на крылышке птицы, продолжал — Видите, она у меня меченая: по три черных креста на каждом крыле. Когда крылья сложены, крестов не видно. Цапля будет расти — и кресты будут увеличиваться. Если понадобится, вы найдете цаплю по этим крестиками.
— Значит, я могу взять ее с собою?
— Конечно, корзина легкая, вы сами сможете ее нести.
— Знаете, что я вам скажу? — шепнула девочка, оглядываясь на мать, которая откинулась на спинку кресла и, по-видимому, задремала. — Мне очень, очень хочется повидать мою собачку Карло, и киску, и барашков, но я боюсь напоминать о них маме. Она все время плачет.
— Какая вы хорошая девочка, что так заботитесь о своей маме, — заметил молодой пассажир, довольный откровенностью малютки. Из деликатности он ни о чем не стал расспрашивать.
— У мамы ведь никого нет на свете, кроме меня, — продолжала леди Джен шепотом. — Папа от нас ушел, и мама говорит, что он не вернется. Он, знаете ли, умер. Вот почему мы и должны были оставить свой дом. Теперь мы переезжаем на житье в Нью-Йорк.
— А вы раньше бывали в Нью-Йорке? — спросил юноша, ласково глядя на белокурую головку, приникшую к его плечу.
— Никогда! Я из дому никуда не выезжала. Мы жили в прериях. Там остались и Карло, и киска, и барашки, и мой пони — Подсолнечник. Его так прозвали потому, что он золотистого цвета.
— А я живу в Новом Орлеане. У меня там тоже есть свои любимцы, — сказал юноша и принялся их перечислять.
Леди Джен забыла о горе и внимательно слушала своего собеседника. Вскоре она еще ниже опустила головку и заснула. Ее румяная щечка плотнее прижалась к плечу юного соседа, а ручонками она и во сне прижимала к себе голубую цаплю, точно боялась, что ее отнимут.
К вечеру пассажиры заметно оживились: начали приводить в порядок свое платье, собирать вещи, увязывать багаж.
Леди Джен сидела с закрытыми глазами, пока ее сосед не высвободил цаплю из маленьких рук и не уложил птицу снова в корзину. Но тут к малютке подошла мать и нагнулась к ней, чтобы убедиться, проснулась девочка или нет.
— Ах, мамочка! — весело воскликнула она, очнувшись. — Ведь я заснула и какой хороший сон видела! Я была дома, в прериях, и голубая цапля гуляла со мной. Как жаль, что это только сон!
— Поблагодари же хорошенько молодого человека за то, что он к тебе так внимателен. Мы подъезжаем к Новому Орлеану, птица твоя снова в корзине. Встань, дай я приглажу твои волосы. И надень шляпу.
Молодой человек подал леди Джен корзину с цаплей, и малютка радостно схватила подарок обеими руками.
— Ах, какой вы добрый! — весело воскликнула она, — Никогда вас не забуду! А с Тони я ни за что не расстанусь!
Новый знакомый невольно засмеялся, видя восторг ребенка.
— Нам нужно попасть на Джексонову улицу, а это, кажется, за городом? — спросила мать девочки. — Может быть, нам следует раньше выйти? Нет ли остановки поближе к этой улице?
— Конечно, есть; вы можете выйти на станции Гретна: через пять минут мы туда приедем. Переправитесь через реку на пароме, а от пристани начинается Джексонова улица. Там всегда есть экипажи, и таким образом вы выиграете целый час.
— Как хорошо! Мои знакомые нас не ждут, и мне хотелось бы добраться до них засветло. А от станции до парома далеко?
— Несколько саженей; найти паром легко.
Молодой человек хотел предложить: «Позвольте, я вас провожу», — как кондуктор широко распахнул дверь вагона и громко объявил:
— Гретна — Гретна! Кому нужно в Гретну?
Не успел новый знакомый ничего сказать, как кондуктор подхватил чемодан дамы в трауре и, пропустив ее и девочку вперед, последовал за ними. У платформы поезд остановился. Дама в трауре с маленькой дочерью скрылись, и новый знакомый лишь через несколько минут заметил, что они торопливо идут по пыльной дороге, освещенной заходящим солнцем, и издали кланяются ему. Он снял шляпу, помахал на прощанье рукою. Тогда мать девочки, откинув вуаль, несколько раз кивнула ему, а девочка, приложив пальцы к губам, послала воздушный поцелуй.
Паровоз свистнул, поезд тронулся с места, и молодой человек видел, как мать и дочь стали спускаться к реке.
— Какой я недогадливый! Какой глупый! — упрекал он себя, возвращаясь в вагон. — Почему я не спросил их фамилии или адрес, куда они направляются? Почему не предложил их проводить? Как можно было отпустить больную женщину с ребенком в незнакомый город? Мать девочки так слаба, едва передвигает ноги, а тут ей приходится нести чемодан. Если бы я проводил их, то, по крайней мере, узнал бы, кто они такие! Но совестно было приставать к ним с расспросами!.. И все-таки отчего я с ними не пошел? Ах, да они здесь что-то забыли!
И он бросился к дивану, где до этого сидела мать девочки. Под подушкой лежала книга в красном кожаном переплете с серебряными застежками и монограммой J. и С. Молодой человек раскрыл книгу. На заглавном листе мужской рукой было написано по-английски: «Jane Chetwind».
— «Jane Chetwind»! Так, вероятно, зовут мать. Едва ли книга принадлежит девочке. Ей всего лет пять, не больше. Ага! Вот и фотография.
На карточке были изображены мужчина, мать девочки и она сама. Мужчина — видимо, отец — с открытым, мужественным, красивым лицом, мать совсем не такая, какой он ее видел в поезде, а свежая, улыбающаяся, веселая; девочка, леди Джен, лет трех, припала головой к плечу отца. Узнать ее было нетрудно: те же кудрявые волосы, та же улыбка и те же глаза!
Сердце молодого человека дрогнуло от радости при виде теперь уже знакомого очаровательного детского личика.
«Как бы я был рад оставить карточку у себя! — подумал он. — Да нельзя, она чужая, ее надо возвратить. Бедная женщина, как она будет горевать о потере и книги, и фотографии! Напечатаю завтра же в газетах объявление о находке. Таким образом мне, может быть, удастся отыскать их адрес!»
На следующее утро читатели одной из газет Нового Орлеана увидели в разделе «Потеряно и найдено» объявление:
«НАЙДЕНА
книга в красном кожаном переплете с серебряными застежками и монограммой J. C.
Адрес.
Объявление это печаталось несколько раз в течение недели на одном и том же столбце газеты, но никто не отозвался и не явился за книгой с вложенной в нее семейной фотографией.
Глава 2
Госпожа Жозен
Госпожа Жозен отличалась угловатыми манерами и довольно плотной фигурой. У нее были большие бархатистые черные глаза, нос крючком, а губы были до того тонки, что казались двумя красными полосками. Однако, несмотря на отталкивающий вид нижней половины лица, верхняя часть его иногда была привлекательной. Этому во многом способствовали кроткие большие глаза, которые Жозен имела
