Они позволили себе краткий отдых, пока солнце поднималось над оставшейся далеко на востоке стеной Таэнгского хребта; здесь, в девственных лесах, с дрожащими на утреннем ветру хрустально-жемчужными паутинками, с багрянцем, отразившимся в бесчисленных капельках росы, запели зорянки, замелькала в небе быстрокрылая птичья мелочь. Наступило очередное утро, на первый взгляд – совершенно такое же, как и во времена Семи Зверей, почитаемых где проклятыми, а где и благословенными.
Теперь путь отряда лежал на северо-запад, следуя изгибу Эстерских гор; там, где они сливались с Вилосскими, предстояло козьими тропами перебраться во владения Вольных городов.
– И кто же за нами, спрашивается, следит? – недовольно фыркнул наконец Ксарбирус, устав от долгого ожидания.
– Не знаю, – дхусс выглядел неважно, щёки ввалились, глаза запали. Храм Феникса дался ему недёшево. – Но вчера он – или она, или оно – подошёл слишком близко. Потерял осторожность.
– Сегодня тоже ловушки станем расставлять? – сидха вошла в азарт.
– Было б неплохо, – заметил Ксарбирус. – Ужасно не люблю, когда кто-то без моего ведома пялится мне в спину.
Мэтр Кройон тотчас предложил свои услуги, отрекомендовавшись «опытнейшим устроителем ловецких снарядов на всяческую крупную дичь, включая самую опасную».
Над магическим капканом они трудились, пока солнце не перевалило зенит, – но все усилия оказались напрасны. Никто не попался, и дхусс только разводил руками – больше он ничего не замечал и не чувствовал.
Ничего не оставалось, как просто продолжить путь.
Дважды за последующие три дня Тёрн останавливал процессию, и оба раза охота оказывалась неудачна. Даже сидха, прекрасный следопыт, ничего не обнаружила; молчали и лесные силы.
Вилосский хребет приближался.
Места, где пролегала дорога кервана, мало-помалу утрачивали «дикость»: главные ворота гномьего Дин-Арана лежали по восточную сторону гор, но сюда, в Гиалмар, тянулись многочисленные подземные тракты. Всё чаще попадались вырубки, узкие тропы, на быстрых речках стояли водяные мельницы- лесопилки, появились и людские выселки. Владения клоссов и аэлвов остались далеко на западе, в неприкосновенном и закрытом для чужаков юго-западном углу Гиалмарских равнин.
Ночью над землёй висела комета, недобро целясь прямо в глаза.
На пятый день после храма Феникса отряд уже двигался заметно вверх.
К вечеру они одолели первый вал предгорных холмов и устроили привал – в кольце вековых пятипалов, названных так по форме их листьев, очень напоминавших человеческую ладонь с широко растопыренными пальцами. Несмотря на протесты сидхи, терпеть не могшей живого огня, Ксарбирус всё-таки развёл костёр. Алхимик казался чем-то встревожен, но на расспросы дхусса и демона лишь досадливо отмахивался.
Нэисс демонстративно ушла в темноту – мол, вернусь, когда закончите свои огневые потехи. Кройон, как всегда, когда в отряде кто-то с кем-то не ладил, пытался всех помирить. Только и слышалось, что «я, недостойный, безмерно страдая от всколыхнувшегося разлада…».
– Ты о чём-то умалчиваешь, дхусс, – проницательно взглянул Ксарбирус. – В частности, о том, кто идёт по нашему следу. Не считая, разумеется, той тени.
– Ничего не умалчиваю, – Тёрн смотрел прямо, не отводя глаза. – Мелькнуло что-то на самом краю – и сгинуло. Вновь вынырнуло. Вновь скрылось. У меня нет привычки играть в молчанку со спутниками, когда я могу сказать что-то прямо и чётко. Но это не призрак, готов прозакладывать голову.
– Но кто-то идёт за нами? – настаивал алхимик.
Дхусс кивнул.
– Человек? Аэлв? Тролль? Мне почему-то вспомнился наш дорогой Трувор.
– Хотел бы ответить на ваш вопрос, досточтимый доктор, но не могу ничего добавить.
– Иногда мне кажется, Тёрн, что ты обучался в Пажеском корпусе, – буркнул травник. – Знаешь, за морем Мечей, в Лодариуме, столице королевств Большой Логрии?
Тёрн позволил себе едва уловимую улыбку, словно попытки алхимика поговорить по душам не вызывали у него ничего, кроме смеха.
– Знаю, досточтимый доктор. Но нет, я никогда не маршировал под Аркой Королев и не прыгал ночью в знаменитый фонтан принцессы Аликс, как положено после выпуска.
– Ты меня дразнить решил, Тёрн, да? – алхимик обиженно нахохлился. – Крутишь, вертишь… Говоришь, что никогда не бывал в Логрии, а обычаи молодых пажей знаешь преотлично. Откуда, спрашивается?
– Есть такая вещь, как книги, – дхусс даже не потрудился добавить «досточтимого доктора» или хотя бы «мэтра». – Оставшиеся на пергаменте рассказы путешественников, землеописателей.
– Скапливающиеся, – подхватил алхимик, – в некоем тайном месте, у держателей коего в достатке имеются средства скупать подобные «землеописания».
– Вас, мэтр, больше интересует, кто за нами следит или откуда я всё-таки свалился на вашу голову?
– И то и другое, – сощурился Ксарбирус. – Ты так гордишься своей инаковостью, дхусс, что, боюсь, в один прекрасный день догордишься до беды – приберут рыцари Чаши для орденского паноптикума. Но знай, на них твои проповеди должного воздействия не окажут.
– Чем бы я ни гордился, уважаемый мэтр, на наше дело сие не повлияет.
Ксарбирус открыл было рот и вновь закрыл. Дхусс стоял, скрестив руки на груди, и продолжать беседу явно не собирался.
Лето перевалило за середину, буйная зелень изо всех сил рвалась вверх, к свету и солнцу; сквозь толщу от века застывших скал сочилась мощь похороненных глубоко в земных недрах Камней Магии, огромных, исполинских, каких никогда не добыть ни одному человеку или даже гному. Эту рассеянную силу, с важным видом объяснял Ксарбирус Гончей, могут использовать маги различных рас. Долгое время «исток» волшебства оставался загадкой, кто-то считал его даром богов, кто-то – необъяснимым природным явлением, до тех пор пока Вашенред из Логрии, Деммет из Луала и Валлиомид из Эрштле независимо друг от друга не сформулировали теорию Великого Рассеянного. Она нашла подтверждение в натурных экспериментах. Собственно, после их работ Навсинай и начал клепать своих големов, снабжая каждого небольшим Камнем.
Но обилие выплеснувшихся в обычный мир Камней изменило и многое на поверхности. В первую очередь – беспечно игравшие с Камнями Магии первооткрыватели сожгли самих себя, постигая пределы отпущенного; оказалось, что Камни дают способность творить даже живые существа, вдыхать жизнь в мёртвое и изменять уже существующее. Так появилась добрая половина «новых рас», всяческие таэнги и иже с ними.
Гончая слушала как зачарованная.
Сидха отмалчивалась и вообще старалась держаться подальше от всех.
Предгорные кряжи, играя, выгнули крутые спины, тропинка змеилась и петляла, забираясь всё выше. Скалы недобро взглянули на пятерых путников и поспешно отвернулись, надвинув низкие капюшоны пришедших с моря Мечей тёмных, наполненных влагой туч.
Предгорья миновали под проливным дождём. Демон стенал и жаловался, Ксарбирус желчно корил его за малодушие и упаднические мысли, сидха ядовито издевалась над невыдержанностью как демонов, так и людей, а Тёрн с Гончей молчали. И всё чаще и чаще можно было заметить, как Стайни словно бы невзначай касалась мускулисто-шипастого плеча.
Дни складывались в седмицы, утекали прочь, таяли вместе с утренними туманами. Горная тропа поднялась совсем высоко, слившись с иными, что вели к перевалу.
Одиночество кончилось, здесь частенько попадались вьючные караваны, направлявшиеся от гаваней Вольных городов. Всякий раз Тёрну приходилось прибегать к Плащу Невидимости, дхусс, конечно, вполне оправился после Гнили и храма Феникса, но сложное заклятье давалось ему с немалым трудом.
Ближе к самому перевалу Вольные города в складчину возвели небольшую крепостицу, тотчас обросшую всеми атрибутами перевалочного пункта, как то: трактиры, постоялый двор и даже бордель.
Ксарбирус проводил выразительно-осуждающим взглядом компанию развесёлого приказного люда, слегка заплетающимися языками обсуждавшего сравнительные достоинства девиц из весеёлого дома.
Они не останавливались надолго, лишь пополнив дорожные запасы. Теперь дорога шла под уклон, к
