Никак Терновник не мог им её оставить, никакой ценой.
– Погоди, почтенный, – осторожно начал демон. – Ты хочешь сказать, что многоучёного Терна захватили сперва рыцари ордена Чаши, а затем отбили терновники?
– Дык, а я о чём толкую.
– И они же засаду послали, чтобы нас, недостойных, тоже к рукам прибрать? Но зачем?
– Экий ты, демонюка, недогадливый! Начни они дхусса пытать, распечать их в три кости, скажет он им чего? А если тебя, многогрешного, или Гончую на дыбу у дхусса на глазах вздёрнут? То-то же…
Потому и нагнал вас, потому и стал разговоры разводить – если тот дхусс, кого я встретил в Семме, так терновникам нужен, – они ни за что его получить не должны, распечать их в три кости, три глотки и три желудка!
Стайни глядела на разгорячившегося гнома с недоверчивым прищуром.
– А чем же ты, кроме охоты на демонов, промышляешь, гость дорогой? Я в Гончих ходила, знаю – толпы сородичей мэтра Кройона по нашим полям не бегают. Не зайдешь в первую попавшуюся деревню, не выкликнешь – а вот кому тут демона прикончить, кому башку рогатую по сходной цене доставить?
Гном набычился и засопел.
– Мою зепь проверять – недоброугодное дело, Гончая. Или никак некрополисовских привычек не бросить?
– До твоего кошелька мне дела нет. А вот до того, кто и зачем нам в спутники набивается, больше того – с нами вместе на мечи лезть хочет – мне, извини, гость достопочтенный, дело есть, и большое, – отрезала Стайни.
– Тебе дхусса надо вытащить или обсуждать, кто я да что?!
– А если всё, что ты тут рассказал про себя, сказки, и ты нас этим самым солнечным и сдашь?!
Гном только что за меч не схватился.
– Хватит, достопочтенные, – Кройон, с которого к тому времени Брабер уже снял путы, выпрямился, устало махнул когтистой лапой; гном невольно попятился, пробормотав что-то вроде «Ну, ну, ничего себе…». – Будем препираться – так и не выручим многомудрого. И сгинувшую сидху тоже.
– Сидха, она да, верно, – кивнул гном. – Не поручусь отсутствующей у меня брадой, но почти уверен – где дхусс, там и она. Только в соседнем мешке. Не из-за неё ли чашники в Феане задержались?..
– Мы покажем дорогу, храбрый Брабер, – Кройон словно бы отбросил сомнения. – Уверен, ты предлагаешь свой меч нам от чистого сердца, как истинный воитель, для которого превыше всего торжество добра и справедливости…
– Во завёл! – гном криво ухмыльнулся. – Что такое «добро», я знаю точно – когда у меня в зепи монета звенит, а на столе передо мною – мясо и эль. Что такое «справедливость», я тоже знаю точно – когда мне за мою работу заплатили столько, сколько я сказал, а не ломались и не жмотились. А вот про какие ты речёшь добро со справедливостью, я в толк не возьму, да мне того и не надо. Солнечные, волю им дай, всем нам такой укорот явят, что Семь Зверей кровавыми слезами возрыдают. И потому я завсегда против этих орденов. И против Навсиная, и против Некрополиса, и вообще против всех, кто в три горла жрёт, в три… э-э-э… в общем, понятно, – вдруг сконфузился он.
– Я, недостойный, верю тебе, – торжественно провозгласил Кройон. – Идём. Не всегда следует сомневаться. Порой, досточтимая Стайни, надо просто довериться посланному тебе. Наш
– Давно бы так! – поддакнул Брабер. – Не сомневайся, Гончая, не подведу. А клинок мой – ручаюсь, никаким рыцарям не понравится.
Стайни ничего не ответила. Лишь поднялась и одним движением скрылась в темноте.
– Хотите идти – идёмте, – донеслось мгновение спустя.
Гном пожал плечами, хмыкнул, но спорить не стал. Промолчал и Кройон, задержавшись, чтобы лишь затоптать совсем недавно разведённый костёр.
Сидха уже знала подобные пробуждения. Последний раз – совсем недавно, когда мир окончательно встал на место, лишь сжавшись до крошечной серой клетки арестантского возка. То же самое и сейчас. Та же жуткая ломота во всём теле, вкус едкой стали на языке, жжение в глазах – её держали без сознания какой-то алхимической дрянью, хотя и иного свойства, чем та неудачливая Гончая, позже назвавшаяся Стайни.
Потом – на пути из ниоткуда в никуда – что-то произошло. Нечто, нарушившее сладкий кошмар, навеянный струящейся в жилах отравой. Нарушившее на краткий миг – чтобы потом погрузить в новый, отличающийся вкусом. Именно вкусом – потому что ей дали новой отравы, на сей раз иной, чем прежде.
Однако иной яд действовал по-другому. Он оставил сидхе – словно в насмешку – чувство направления. Оно изменилось. Её больше не везли на северо-восток, а почти строго на восток, даже чуть уклоняясь к югу.
Я в плену, застучало в висках, отразилось на внутренней поверхности век. Снова неволя. Цепи, кнут, петля. Яд. Они так любят яды, эти люди, так гордятся своей властью над изуродованными, искажёнными, насильственно сведён– ными вместе элементами когда-то живого, гармоничного, пребывающего в ненарушенном единстве всего со всем, от мельчайшего до великого. Люди сильны в составлении отрав. Этого у них не отнимешь.
Она попыталась пошевелиться. Нет,
Она опять проиграла. Врагу пострашнее Некрополиса – или, во всяком случае, поумнее, что немедля делало его также и куда опаснее.
Нэисс постаралась застонать не так громко. Наивная! Притащилась в этот самый Феан, в грязный людской городишко, решив в одиночку, силой лишь стихийной магии освободить дурачка-дхусса, натянуть нос этой гордячке Гончей, похоже, возымевшей на него виды и уже выбросившей из головы весь собственный позор, как ползла к Тёрну на коленях, окровавленная, умирая от её, Нэисс, Игл-до-Сердца…
Её стона словно бы ждали. Крышка грубо сколоченного ящика откинулась, заблестели факелы, над сидхой склонились безликие тёмные фигуры в карикатурно-просторных капюшонах – так всегда изображали мага в учебниках для страдальцев Дир Танолли, когда требовалось показать положение накладывающего заклинание относительно магического круга или выложенных рун.
Она не могла ошибиться – в Феане Нэисс сражалась совсем с другими.
– Сидха, – проговорил глубокий, сильный голос. – Я не люблю пустых слов и тем более пустых угроз. Вдобавок у меня очень мало времени. Нам не нужна твоя жизнь, твоя кровь или твои муки. Всё это нам есть у кого взять. – Говоривший сделал паузу, словно ожидая, что сидха ответит.
Нэисс молчала. Поджилки у гордой обитательницы лесов тряслись. Это не деревенька таэнгов, теперь никто не придёт на помощь – скорее всего, Тёрн и сам пленник этих же тварей, если вообще ещё жив. Остались, конечно, Гончая с демоном, но что они могут? Тем более что эта Гончая – уже не боевая машина, не живой голем Некрополиса, а обычная человеческая девчонка, с только чуточкой оставшихся способностей – видать, не все эликсиры ещё вымыло из крови.
Человек да идеалист-демон, смешной поэт – ну и парочка.
Да, от таких только и остаётся ждать геройских подвигов в стиле «красиво умереть».
– Что вам нужно?
Ой. Это я говорю? Мои губы? Мой язык, моя гортань? Ну да, да, конечно. Именно язык, гортань, связки, всё прочее.
…Сейчас Нэисс совершенно искренне не помнила о случившемся в храме Феникса. Искренне и честно не помнила.
– Очень рад, что слышу твои слова, – говоривший слегка поклонился. – Нам нужны сведения. Точные сведения об одной персоне, с каковой ты, сидха, волею непрорицаемой судьбы оказалась близко
