– «Ягуар»! – сказала я, указывая на место рядом с моей машиной, а точнее, с машиной, которую мне оставил Мак. После покупки номерной знак «Ягуара» должен был быть 2В, а моей маленькой – NOT 2В. Но в агентстве, где выдают права, все перепутали, и номера поменялись местами.
– Это меня убивает, – сказала Делла. – Все это дерьмо с «быть или не быть».[28]
– Значит, его украли, – сердито сказала я и провела Деллу в дом.
– Рада тебя видеть, – сказала она, – очень мило с твоей стороны зайти ко мне, как и полагается лучшей подруге.
– Бог мой, – сказала я, заметив в прихожей старую, задрипанную кожаную сумку гигантских размеров. – Мак вернулся.
Я прошла на кухню, Делла за мной.
– Он никогда так не делает, – объяснила я. – Никогда не устраивает сюрпризов.
– Ты до сих пор во вчерашнем платье, – сказала она. – Что случилось?
– Заезжал Эд.
– О бо-о-о-о-оже!
– Нет, – сказала я. – Пришел. Ушел.
В этот момент снаружи раздался писк запираемой машины, входная дверь хлопнула, и в комнату вошел Мак. Впрочем, сказать, что он вошел в комнату, – значит погрешить против истины. Правильнее: он сам стал комнатой – Мак, подобно вакууму, засасывает все окружающее.
– Эй ты, лентяйка, – обратился он ко мне. – Мне пришлось самому съездить за молоком.
Мак водрузил на стол четыре огромных пакета из магазина «Плэнит Органик», где, как известно, продаются исключительно натуральные продукты.
– Я стал вести здоровый образ жизни, – сказал он. – Ума Турман только что прочла мне длиннейшую лекцию о том, какое дерьмо я ем. – Он сунул в рот три сигареты и прикурил все три сразу.
Я шучу: он сунул в рот одну сигарету, но когда речь идет о Маке, единственного числа всегда мало. Сигарета выглядела игрушечной и жалкой в его толстых пальцах-обрубках, хотя эта крохотная белая палочка и продолжала мужественно гореть в его опасном присутствии. Мужественно, пока он не разделался с ней, – обычно он выкуривает сигарету в три затяжки.
– Вот, – сказал он, вынимая из одного пакета коробку. – Я привез тебе набор, чтобы ты сама проращивала пшеницу, – ты должна заняться этим дерьмом. Потом мы выжмем из нее сок и сами пустим ростки. Привет, – сказал он Делле.
– Привет, – сказала Делла; ее глаза были как два блюдца. Она никогда раньше не имела дела с Маком.
– Мак, – сказала я, – ты не предупредил, что приедешь.
– Я сам не знал, что приеду, детка. – Его глазговский гортанный акцент мило мешался с лос- анджелесской протяжностью, и Мак пустился в подробнейший отчет о последних двадцати четырех часах своей жизни, в которых нашлось место Парижу, Уайноне Райдер и «Конкорду» – не обязательно в таком порядке. Дел вздрагивала, когда он сообщал эти подробности. А я просто переключилась на автопилот и приготовила кофе. Моя помолвка расторгнута, я так и не ложилась спать, а тут еще Мак оказался в городе, и я пыталась сообразить, что же ждет меня теперь.
Когда кофе был готов, я обыскала принесенные Маком пакеты на предмет молока. Его там не оказалось.
– Ты забыл молоко, – перебила я Мака на полуслове.
Отправившись в магазин на углу, я взяла с собой мобильник, чтобы сообщить новости, – впрочем, было воскресенье, и чаще всего приходилось общаться с автоответчиками. Я надумала составить Маку список встреч на завтра. Он любил говорить, что с удовольствием проводит свободное время дома, но я-то знала, что через несколько минут он полезет на стену и превратит нашу жизнь в сплошную муку. Я вспомнила об одной кинопремьере в Лондоне и об одном приеме и послала уведомление, что мы придем. А потом подумала: какого черта – и прогулялась до самого «Старбакса», чтобы купить по-настоящему хороший кофе.
Когда я вернулась, Делла была на кухне одна.
– Он принимает душ, – сказала она.
Я отнесла ему кофе в спальню, а мы с Деллой попили на кухне.
– А он – того? – спросила Делла. – Правда, что он трахает кинозвезд?
– Не знаю, – ответила я. И это правда. Я не знала.
– А я и не подозревала, – сказала она.
– Чего?
– Ну, что он… Что…
– К нему не сразу привыкаешь, – сказала я, как бы оправдываясь, – у него такой дикий энтузиазм ко всему на свете, и он действительно мне нравится, и знаешь – я ему тоже. После попытки изнасилования мы вроде как стали друзьями.
Делла озадаченно посмотрела на меня.
– Я рассказывала тебе, – сказала я. – Наверняка рассказывала.
– Нет, – сказала она.
– Ты забыла.
– Я никогда не забываю о попытках изнасилования. Это мои любимые истории.
Я ненадолго задумалась, а потом сказала:
– Это случилось, наверное, во времена холодной войны.
Холодная война – это период в полтора года, когда мы с Дел не разговаривали.
– Это случилось через две недели после того, как он меня нанял, – добавила я. – Он только что купил этот дом, и мы были в спальне, потому что декоратор повесил не те шторы, и в течение минуты мы слонялись возле кровати, а потом я оказалась на кровати, а он на мне. Обычное дело.
– Черт побери, – сказала Делла. – Это же сексуальное домогательство.
– Да нет, – сказала я, – все было не так невинно.
– И что же ты сделала?
– Я сказала ему: «Пошел вон!»
– Здорово, – воскликнула Делла. – Я бы никогда до этого не додумалась.
– После чего мы поднялись с кровати и продолжили наш разговор о шторах.
– Он ведь коротышка, – сказала она. – Он это просто так не оставит – ты посмотрела на него сверху вниз. Но разве ты так и не… не… ни на мгновение не задумалась? Я хочу сказать, он такой влиятельный человек…
– Дел, – сказала я, – если бы между мной и Маком что-то было, я бы никак не смогла проработать три года подряд на этой работе.
– Мак-Работодатель, – сказала она.
– Да, Мак-Работодатель.
Дел сказала это из ревности. Но кто ее упрекнет?
Появился Мак, и я немедленно направилась к кофеварке, сообразив, что ему нужна новая порция. Очевидно, он уже обзвонил все телефоны, потому что велел купить билеты на премьеру, и я ответила, что билеты купила. Он, и глазом не моргнув, занялся разговорами о лимузинах и столиках в ресторанах и спросил, в городе ли сейчас Кейт Бланшетт.
– Я всегда мечтала попасть на что-нибудь в этом роде, – сказала Делла.
Мы оба взглянули на нее, но по несколько разным причинам.
– И?.. – спросил Мак.
– И, – ответила Дел без малейших колебаний, – я хочу, чтобы вы меня пригласили.
– Ваше желание – для меня закон, – сказал Мак и тут же закурил еще одну сигарету.
Когда я попрощалась с Деллой на улице, она снова вдруг заметила, что я во вчерашнем платье.
– Эд? – спросила она.
– Не знаю, – ответила я, – возможно, это моя вина. Я, понимаешь ли, водрузила его на пьедестал, и
