Зазвонил телефон. Опять Флора.
– Жди, что тебя бросят, – сказала она. – Я только что открыла книгу моих ежедневных медитаций, и вот что она мне сказала. Невероятно, правда?
– Жди, что тебя бросят? Кто, собственная сестра? – спросила я.
– Да! – подтвердила она. – Почему бы и нет? Слушай, я тебе прочитаю: «Все мы окончательно и полностью, совершенно, совершенно одиноки».
– Что ж, – сказала я, – это бодрит.
Так оно и было. Во-первых, потому что с этой точки зрения все может становиться только лучше, а во- вторых, потому что Флора мне все-таки позвонила.
Чуть погодя я сказала:
– И все-таки как, черт возьми, ты устраиваешь эту фэншуй свадьбу?
Второй раз положив трубку после разговора с Флорой, я позвонила Дел. Она, наверное, уже ушла на работу, так как ее не было дома, и я позвонила ей на мобильник. Мне хотелось более жизнерадостного разговора на тему «Я снова с Эдом».
– Привет, – сказала она. Ее голос звучал приглушенно, потом в нем послышалась тревога. – Ты где?
– Все в порядке, – сказала я. – Мы с Эдом снова вместе.
– Ну, ты даешь! – воскликнула она. – Гм, Хани, ты неподражаема.
– Ты в автобусе? – спросила я, но в трубке послышались короткие гудки.
Я взглянула на Эда в саду. Он как бешеный подрезал кусты, его руки так и мелькали, ветки летели во все стороны. Он любит подрезать кусты: говорит, что это своего рода терапия, выход затаенной злобы. И даже когда никакой затаенной злобы нет, он нередко уходит в сад посмотреть, не нужно ли чего подрезать. Я задумалась, на что будет похоже это место к концу дня, учитывая все треволнения Эда в выходные. Вероятно, останется коллекция деревьев-малюток бонсай. В конце концов, это по-японски.
Хотя, похоже, это и правда, что, если от кустов роз оставить одни обрубки, они вырастут еще пышнее. Как говорит Флора, все, что тебя не убивает, делает сильнее.
Выглянув в сад, я увидела, что Эд устроил передышку, а потом вежливо помахал в окно второго этажа – Маку. Услышав его шаги, а потом плеск воды в раковине, я поставила кофе на поднос и, прижав беспроводной телефон плечом к уху, снова попыталась связаться с Дел.
– Так как прошел вчерашний вечер? – спросила я, когда она ответила.
– Послушай, мне пришлось позвонить на работу и сказать, что я сегодня задержусь.
– Расскажи, что там было, когда я ушла. Целовалась с какой-нибудь кинозвездой?
– Не совсем так, – сказала она. – Поговорим позже, ладно?
Я решила, что ей не совсем удобно говорить об этом на верхнем этаже автобуса № 22.
– Мак тебя не очень напрятал, а? Не приставал с извращениями? – спросила я, неся ему кофе наверх.
– Не совсем так, – ответила Делла.
Я постучала в дверь к Маку. Он, как всегда, с притворной надеждой проговорил «я жду тебя», но у нас так заведено, что я лишь приоткрываю дверь и задвигаю поднос на столик внутри, но не захожу.
– Что ты хочешь сказать этим «не совсем так»? – спросила я, закрывая дверь, и вдруг почувствовала, как что-то очень неприятно осело у меня в животе. – Делла! – крикнула я. – Ты не… То есть… Нет, забудь… – Эта мысль была так ужасна, что я не смогла выговорить. – Делла, – сделала я вторую попытку, – обещай мне, что ты не будешь путаться с Маком. – Она издала какой-то истерический полусмешок. – Нет, серьезно, – сказала я, – это не смешно. Он тебе не по зубам.
– Герр контролер.
– Делла, – сказала я, – серьезно… обещай мне, что ты не спутаешься с Маком. Это не смешно. Обещай.
Телефон ужасно засвистел мне в ухо. Дверь в ванную была приоткрыта, и какой-то звук оттуда заставил меня подойти и толкнуть ее.
Я увидела Деллин затылок – она лежала в ванне, прижимая к уху мобильник, и изящной ногой теребила кран с горячей водой. Босиком по мрамору я сделала два шага к ней.
– Герр контролер, – повторила Делл. – Ты не сможешь меня заставить.
Я стояла у нее за спиной. У моего телефона длинная серебристая антенна. Я вытянула ее, как меч, и хлестнула Деллу по голове, а потом просунула антенну ей под подбородок и с силой приподняла.
– У нас ест спосопы, – проговорила я с чисто гестаповским акцентом прямо ей в ухо.
Делла закричала. Это был долгий вопль удовлетворения. От такого вопля может рухнуть дом.
Я отконвоировала ее на кухню в одном из халатов Мака. Она налила себе кофе. Мы обе были на грани истерики.
– Ты тяжело больна, – сказала я.
– Я наслаждалась этим криком, – проговорила она. – Что-то вроде оргазма.
– Из-за тебя я могу потерять работу, – сказала я, но Делла лишь закатила глаза к потолку, не слушая. Мы посмотрели друг на друга через столик.
– Ну, теперь мы знаем, за что его прозвали Биг-Мак, – сказала она.
– А его прозвали Биг-Мак?
– Кажется, – ответила она, а потом добавила в американской деловой манере: – Да. Так его зовут. – Она несколько раз кивнула.
Я рассмеялась. Я так хохотала, что в конце концов вцепилась в столик, чтобы не умереть со смеху.
– Вчера, – сказала Делла, когда я прервалась, чтобы вдохнуть, – как только ты ушла за молоком, он сказал, что пошел принять душ, а потом крикнул, чтобы я принесла ему наверх бумаги. Я знаю, это смешно. Но я решила все равно подняться – просто посмотреть, что будет, и когда оказалась там, то заглянула в ванную, а там из-под душа высовывается эта рука с сигаретой. – Она восторженно посмотрела на меня. Ее лицо прямо-таки сияло. Никогда не видела Деллу в таком возбуждении с тех пор, как она заклеила Винни Джонса.[29]
– Он курит в душе! Высунется, – говорила она, изображая это для меня, – затянется – и обратно.
– Бог мой! – воскликнула я. – И ты запала на него. Ты запала на него, потому что он курит в душе!
– Приходится уступать парню. А потом… Ну, а с того, что случилось потом, не следует снимать покровы, верно?
– Это почему же? – спросила я. – Раньше ты как-то не стеснялась это делать.
– Ну, понимаешь – у вас же профессиональные отношения…
– Но ты не уступила ему, правда? – спросила я. – Вчера, когда я ушла.
– Ну… уступила – ему, так сказать, поскольку у нас было мало времени, а потом…
– А потом еще раз ночью? – проговорила я, не веря. – И что потом? Долговременные преданные отношения?
Вошел Эд в поисках чего-нибудь попить, и Делла со словами: «Привет, красавчик!» – поцеловала его.
– Но почему, – спросила я, – почему, когда я позвонила, ты притворилась, что опаздываешь на работу?
– Я не притворялась. Я действительно опаздываю, – сказала она, взглянув на часы. – Пожалуй, я пойду. Мне нужно домой, переодеться.
Эд взглянул на Деллу, улавливая ситуацию, а потом сказал:
– Что ж, удачи тебе, – и с легким трепетом улыбнулся. Наверное, Делла произвела на него устрашающее впечатление.
После ее ухода у меня болели ребра от смеха, но когда я протрезвела и ко мне вернулось тяжелое чувство, я снова ей позвонила.
– Так не может продолжаться, – сказала я. – Так я потеряю работу.
– Не потеряешь, – ответила она.
– Еще как потеряю. Он будет испытывать страшный стыд и неловкость, если не сейчас, то потом – и не сможет меня выносить, потому что я буду напоминать ему о тебе, и найдет повод – нет, что я говорю, зачем ему повод, – просто уволит меня, и дело с концом.
