— Я освободился, могу провести с тобой больше времени.
— После нашего разговора? Я подумала, что ты не захочешь ни видеть, ни слышать меня.
— Хлоя, мы поговорили откровенно. Ты — моя семья. Я всегда буду думать о тебе. Я полечу в понедельник в Атланту рейсом туда и обратно. Я заказал и для тебя билет в первый класс, если ты хочешь.
— Конечно.
— Я только прошу тебя не делать одной вещи.
— Какой?
— Не отказывайся наотрез говорить о моей теории. Тебе всегда нравились мои идеи. Я не против того, что сейчас для тебя эта теория неприемлема. Мне слишком мало известно, чтобы я мог развить ее так, чтобы она была вполне рациональной. Но твоя мать говорила со мной об этом. Однажды она даже предупредила меня, что если я не уверен, что буду взят, когда Христос придет за Своими людьми, то не стоит мне шутить по этому поводу.
— А ты шутил?
— Конечно. Но больше не буду.
— Ладно, папочка. Я-то не шучу Просто я не признаю этого, вот и все.
— Это справедливо. Но не заявляй, что ты никогда не будешь говорить об этом.
— Ладно. Ну, а ты-то будешь говорить о теории вторжения из космоса?
— Буду
— Смеешься.
— Я рассматриваю все версии. Это так далеко выходит за пределы опыта людей, что мы можем придумывать все что угодно.
— Ну, ладно. Если я возьму назад свои слова и начну говорить об этом, что это будет значить? Мы станем религиозными фанатиками, начнем ходить в церковь? Но кто сказал, что уже не слишком поздно? Если ты прав, может быть, мы навсегда упустили свой шанс?
— А ты не думаешь, что именно это мы и должны выяснить? Давай разберемся, посмотрим, нет ли в этом чего-то, а если есть, разве мы не захотим узнать, есть ли у нас шансы оказаться когда-нибудь вместе с мамой и Рейми.
Хлоя села, покачав головой.
— Нет, папа, я не знаю.
— Знаешь, я звонил в ту церковь, куда ходила твоя мама.
— Ну, ты даешь!..
Он рассказал ей о том, что услышал, о предложении получить магнитофонную запись.
— Папа! Запись для тех, кто остался!? Ну и ну!
— Ты подходишь к этому как скептик, и это вызывает у тебя смех. Я же не вижу другого разумного объяснения, поэтому жду не дождусь, чтобы услышать запись.
— Это ты от отчаяния.
— Конечно. А разве с тобой не то же самое?
— Я напугана и в отчаянии, но не настолько, чтобы лишиться разума; Прости меня, папочка. Не смотри на меня так. Я не порицаю тебя за то, что ты хочешь в этом разобраться. Действуй, а меня оставь в покое.
— Ты не пойдешь со мной?
— Пожалуй, нет. Но если ты хочешь, чтобы я…
— Ты могла бы подождать в машине.
— Ну, нет. Я никогда не боюсь столкнуться с тем, с чем я не согласна.
— Мы отправляемся завтра, — сказал Рейфорд, разочарованный ее реакцией, но не утративший решимости продолжать — как ради нее, так и ради самого себя. Если он прав, он не хотел бы потерять свою дочь.
Глава 10
Камерон Уильямс пришел к выводу, что до отлета из Нью-Йорка ему не следует звонить инспектору Скотланд-Ярда Алану Томпкинсу, который был общим другом его и Дирка Бертона. При том, что связь еще не наладилась и работала с перебоями, после странного разговора с инспектором полиции Бак хотел быть уверенным, что его не подслушивают. Меньше всего он хотел поставить под угрозу свои контакты в Скотланд-Ярде.
Бак из предосторожности взял с собой два паспорта — настоящий и «липовый». Он отправился из «Ла-Гардиа» поздним рейсом в пятницу и прибыл в «Хитроу» ранним утром в субботу. Бак поселился в отеле «Тависток» и проспал там до обеда. Отдохнув, он решил приступить к расследованию обстоятельств смерти Дирка.
Прежде всего он позвонил в Скотланд-Ярд Алану Томпкинсу, который был там не мелкой фигурой — занимал пост среднего ранга. Они были почти одного возраста. Бак познакомился с этим худощавым, черноволосым, уже с сеткой легких морщин следователем, когда брал интервью для очерка о терроризме в Англии.
Они сразу понравились друг другу и с удовольствием провели несколько вечеров в пабе в компании Дирка. Потом Дирк, Алан и Бак стали друзьями, и всякий раз, когда Бак приезжал в Лондон, они встречались. Сейчас по телефону Бак постарался заговорить так, чтобы Алан сразу узнал его, но вместе с тем нельзя было бы подумать, что они друзья — на тот случай если разговор подслушивается.
— Мистер Томпкинс, мы не знакомы с вами. Меня зовут Камерон Уильямс. Я из — «Глобал уикли», — прежде чем Алан успел рассмеяться над шуткой друга, Бак быстро продолжил. — Я нахожусь в Лондоне для подготовки очерка, предварпющего международную финансовую конференцию в ООН.
Голос Алана стал неожиданно серьезным:
— Чем я могу быть вам полезен, сэр? Не понимаю, какое отношение к этому может иметь Скотланд- Ярд?
— Я не могу найти человека, с которым договорился об интервью, и подозреваю, что со мной ведут какую-то нечестную игру.
— О ком вы говорите?
— Его имя Бертон, Дирк Бертон. Он работает на бирже.
— Я тут посмотрю и позвоню вам.
Несколько минут спустя телефон Бака зазвонил.
— Это Томпкинс из Ярда. Не будете ли вы любезны зайти ко мне?
В субботу утром Рейфорд Стил снова позвонил в «Церковь новой надежды». На этот раз он услышал в ответ мужской голос. Рейфорд представился как муж бывшей прихожанки.
— Я знаю вас, сэр, — ответил человек. — Мы с вами встречались. Я Брюс Барнс, сейчас я временно замещаю пастора.
— Да, да.
— Я полагаю, когда вы представились как муж бывшей прихожанки, вы имели в виду, что ее больше нет с нами?
— Да, и сына тоже.
— Рея-младшего, не так ли?
— Да.
— У вас еще была старшая дочь, которая не посещала церковь?
— Хлоя.
— А она?
— Она со мной. Меня интересует, что вы думаете обо всем этом, сколько людей исчезло, продолжаете ли вы собираться и все такое. Я знаю, что в воскресенье у вас будет проповедь, что предлагаете кассету с записью.
