— Розенцвейг?
— Да.
— Как Хаим с ним связан?
— Никто ничего не знает, но похоже на то, что Карпатиу Привлекает к себе экспертов и консультантов, которые помогают ему выдвигать новые идеи в технологии, политике, финансах — в чем только угодно. И знаешь, Бак, он не намного старше тебя. Говорили, что, кажется, сегодня ему исполнилось тридцать три.
— Так ты говоришь, девять языков? Планк кивнул.
— Ты запомнил, какие именно?
— Почему ты спрашиваешь об этом?
— Есть одно соображение.;
Стив вытащил из бокового кармана репортерский блокнот.
— Тебе в алфавитном порядке?
— Конечно,
— Английский, арабский, венгерский, испанский, китайский, немецкий, румынский, русский и французский.
— Повтори еще раз, — сказал задумчиво Бак. Стив повторил еще раз.
— Что у тебя на уме?
— Этот человек — законченный политик.
— Ну, нет. Поверь мне, это совсем не было трюком. Просто он знает эти языки и свободно владеет ими.
— А ты не обратил внимания на то, какие это языки, Стив?
— Не заставляй меня напрягаться.
— Это шесть языков ООН и три языка его родины.
— Без шуток? Бак кивнул.
— Итак, я, наверное, скоро с ним встречусь?
Рейс в Атланту оказался маетным. Рейфорду приходилось то и дело менять высоту, чтобы избежать воздушных ям. Хлою он видел лишь мельком, когда место в кабине занял первый пилот, а вел самолет автопилот. Рейфорд успел лишь быстро осмотреть самолет. Времени, чтобы поболтать с Хлоей, у него не было.
Зато в Атланте его желание исполнилось. Другой «Боинг-747» должен был возвращаться в Чикаго после обеда, а их единственному пилоту нужно было вернуться раньше. Чикаго и Атланта договорились о замене пилотов. Нашлось также и место для Хлои. Благодаря этому Рейфорд и Хлоя получили в свое распоряжение больше двух часов. Можно было пообедать где-нибудь подальше от аэропорта.
Водитель такси, молодая женщина с прекрасным мелодичным голосом, спросила, не хотят ли они увидеть совершенно невероятное зрелище.
— Это по пути?
— Всего в двух кварталах от того места, куда вы направляетесь, — ответила она.
Она лихо маневрировала среди множества объездов и заграждений, затем проехала две улицы, на которых располагались пикеты дорожной полиции.
— Вот тут! — показала она, подъезжая к площадке для парковки машин, огороженной бетонной стенкой высотой в три фута.
— Видите гараж впереди?
— Что это?
— Необычно, не правда ли?
— Но что тут случилось? — спросил Рейфорд.
— Все это произошло во время исчезновения, — сказала она. Они внимательно присмотрелись к шестиэтажному гаражу, где машины так врезались друг в друга под разными углами, что казалось, будто они образовали спиралевидную сетку, которую сейчас пытались разобрать на отдельные части кранами с открытой стороны.
— В тот вечер они одна за другой съезжались сюда после позднего матча по бейсболу, — рассказывала она. — Полиция говорит, что уже это сами по себе было плохо. Вереница машин, пытавшихся выехать из гаража, — кто-то разворачивался, кто-то нет. Некоторые, которым надоело ждать, пытались проскользнуть и заставляли других пропускать их. Вы знаете, как это бывает.
— Да!
— И вдруг, как рассказывают, около трети машин осталось без водителей. Если перед ними было пусто, они продолжали ехать пока не натыкались на другую машину или не врезались в стену. Для тех, кто остался, выхода не было. Образовалась такая каша, что люди бросали своя машины и пробирались по крышам автомобилей, взывая о помощи. Утром они начали буксировать машины при помощи тросов, затем подогнали краны, и это продолжается до сих пор.
Рейфорд и Хлоя смотрели на это зрелище, качая головами. Машины обвязывали тросами, и краны, обычно применяемые на стройках для подъема балок, рвали, дергали, тянули их одну за другой через проемы в бетонной стене, чтобы расчистить гараж. Однако было похоже, что на эту работу потребуется еще несколько дней.
— А вы сами как? — спросил Рейфорд. — Вы потеряли близких?
— Да, сэр. Маму, бабушку и двух маленьких сестричек. Теперь они на небесах, как всегда говорила моя мама.
— Я уверен, что вы правы, — сказал Рейфорд. — Моя жена и сын тоже исчезли.
— Так что теперь вы свободны? — спросила девушка. Рейфорд был шокирован ее прямолинейностью, но он понял, что она имеет в виду.
— Да, — ответил он.
— Я тоже. Нужно быть слепым, чтобы теперь не видеть света.
Рейфорд хотел посмотреть на Хлою, но не стал. Он щедро расплатился с молодой женщиной, когда они доехали до ресторана. За обедом он рассказал Хлое о Хетти, рассказал все, как было. Долгое время она молчала, а когда снова заговорила, у нее был едва слышный голос.
— Так вы с ней не были близки? — спросила она.
— Слава Богу, нет. Я бы никогда себе этого не простил.
— Конечно, это разбило бы мамино сердце. Он печально кивнул.
— Иногда я чувствую себя так скверно, как будто я на самом деле изменил ей. Но я оправдывал себя тем, что твоя мама стала совершенно одержимой религией.
— Я знаю. Смешно, конечно. Но это заставляло меня вести себя в университете более сдержанно. Ведь мама была бы очень расстроена, узнай она, что я там говорила и делала — лучше не спрашивай меня об этом. Однако сознание того, какой она была искренней и преданной, какие большие надежды возлагала на меня, удерживало меня от больших глупостей. Я знаю, что она молилась за меня. Она писала мне об этом в каждом письме.
— Хлоя, она разговаривала с тобой о конце мира?
— Конечно. Все время.
— Но ты все равно не поверила в это?
— Я хотела, папа, я в самом деле хотела. Но я должна быть интеллектуально честной по отношению к самой себе.
Рейфорду оставалось лишь молча слушать. Был ли он в ее возрасте таким псевдообразованным? Безусловно. Он сам прошел через все эти сумасшедшие интеллектуальные чистки — пока не настали эти дни, когда сверхъестественное прорвалось через все его академические привычки. Но как хорошо сказала девушка-таксист, нужно быть слепым, чтобы сейчас не видеть света, — независимо от того, какое образование ты получил.
Наконец, он произнес:
— Я собираюсь пригласить Хетти отобедать с нами на этой неделе.
Глаза Хлои сузились:
— Ты считаешь это возможным?
