— А я и в самом деле недотрога.
— Да уж теперь-то конечно. Это мне понятно. Теперь ты болезненно переживаешь, что некоторое время думал о ком-то кроме жены. Но разве это означает, что я не могу летать с тобой, разговаривать, иной раз и малость выпить? Мы могли бы вернуться к тем отношениям, которые были у нас с тобой раньше, за исключением того, что у тебя уже не будет никаких задних мыслей.
— Но это же не значит, что ты не можешь разговаривать со мной, или работать со мной, когда у нас совпадает график. Если бы я не хотел видеть тебя, я не пригласил бы тебя на обед.
— Я все прекрасно понимаю, Рейфорд. Ты никак не решаешься произнести банальную фразу «будем друзьями».
— И не только друзьями, больше.
— Что же еще?
— Вот как раз об этом я и хотел с тобой поговорить.
— Я уже сказала, что больше не хочу такой близости. Я не думаю, что ты станешь ухлестывать за мной после того, как исчезла твоя жена, но я также не хочу, чтобы меня третировали.
— Но я ведь не третирую тебя, раз пригласил на обед.
— А почему ты не приглашал меня раньше? Рейфорд промолчал.
— Ну?
— Раньше это было неудобно, — пробормотал он.
— А теперь стало неудобно встретиться в другом месте?
— Честно говоря, да. Но я очень хочу поговорить с тобой, и совсем не о том, чтобы распрощаться.
— Ты считаешь, что любопытство заставит меня приехать, Рейфорд? Я скажу тебе прямо: я отказываюсь. Я буду занята. Прими мои сожаления, 'ibi понимаешь, произошло то, что должно было произойти.
— Пожалуйста, Хетти. Мы хотим с тобой встретиться. Я хочу тебя видеть.
— Рейфорд, не надо переживать. В Нью-Йорк много рейсов. Я не буду делать никаких акробатических трюков, чтобы попасть на твои. Пожалуй, наоборот. Я постараюсь избегать их.
— Хетти, не надо так поступать.
— Да уж, конечно, именно так я и сделаю. Не переживай. Я была бы не прочь встретиться с Хлоей, но ведь ты наверняка почувствовал себя обязанным рассказать ей, что однажды чуть было не влюбился в меня.
— Хетти, ты можешь послушать меня еще одну минуту? Пожалуйста.
— Нет.
— Я хочу, чтобы ты пришла в четверг вечером. Я действительно должен сообщить тебе нечто очень важное.
— Скажи сейчас.
— Не по телефону.
— Тогда я не приду.
— Но если я скажу в общих чертах, ты придешь?
— Смотря в чем дело.
— Ладно, дело в том, что я понял, в чем причина исчезновений. Я хочу, чтобы и тебе открылась истина. Хетти долго хранила гробовое молчание.
— Ты там часом не стал каким-нибудь фанатиком? На этот раз пришлось задуматься Рейфорду.
Вообще-то ответить, пожалуй, следовало «да», но он не собирался признаваться в этом.
— Ты ведь неплохо знаешь меня, Хетти.
— Мне казалось, что да.
— Поверь мне, ты не потеряешь время зря.
— Скажи мне главное, и тогда я отвечу, захочу ли я слушать остальное.
— Нет, — ответил Рейфорд, удивляясь собственной решимости. — Я скажу это только лично, а не по телефону.
— Тогда я не приду.
— Хетти!
— Пока, Рейфорд.
— Хет…
Она повесила трубку.
Глава 16
— Я бы не сделал этого ни для кого другого, кроме тебя, — сказал Стив Планк после того, как он и Бак поблагодарили Мардж и разделились, чтобы сесть в разные такси. — Я не знаю, долго ли я смогу морочить им голову и притворяться, что я кто-то другой, так что ты не задерживайся.
— Не беспокойся.
Стив с аккредационными документами Бака на имя Джорджа Орешковича взял такси первым. Он отправился прямо в отель «Плаза», где заявит, что у него назначена встреча с Карпатиу. Бак надеялся, что Стива тут же арестуют как Камерона Уильямса, и это откроет ему, Баку, дорогу. Если охрана потребует у Бака удостоверение, он покажет им удостоверение Стива Планка. Оба они понимали, что их план не слишком надежен, но Бак хотел сделать все возможное, чтобы власти его не выдали, а Скотланд-Ярд не сфабриковал обвинение в убийстве Алана Томпкинса, а может быть, заодно еще и Дирка Бертона.
Бак попросил своего таксиста постоять еще минуту после того как Стив отправился к отелю. Он подъехал к отелю, окруженному полицейскими мигалками, «воронками», машинами без опознавательных знаков. Когда он проходил через толпу зевак, полиция, заломив Стиву руки за спину, уже тащила его вниз по ступенькам.
— Я же вам говорю, — кричав Стив, — что мое имя Орешкович!
— Мы знаем, кто вы такой, Уильямс! Пожалейте свою глотку.
— Но это не Кем Уильямс, идиоты, это — Стив Планк! — крикнул один из репортеров.
— Да, это я! — согласился Планк. — Я — босс Уильямса!
— Да-да, это вы, — сказал некто в штатском, заталкивая его в машину без опознавательного знака.
Баку удалось миновать того репортера, который опознал Планка, но когда он вошел внутрь и подошел к внутреннему телефону, чтобы позвонить Розенцвейгу, другой журналист, Эрик Миллер, завертелся около него и стал шепотом спрашивать:
— Уильямс, в чем дело? Копы только что выволокли твоего босса отсюда, утверждая, что он — это ты!
— Сделай одолжение, — сказал Бак, — посиди здесь полчасика, я буду тебе очень обязан.
— Я тебе ничего не должен, Уильямс, — сказал Миллер, — но видно, что ты здорово струхнул. Дай мне слово, что ты мне первому расскажешь, что здесь происходит.
— Идет. Ты будешь первым журналистом, которому я все расскажу. Только не обещаю, что не расскажу больше никому другому.
— Так в чем дело?
— Красивое дельце.
— Если ты хочешь переговорить с Карпатиу, Камерон, об этом даже не думай. Мы тут торчим уже целый вечер. Сегодня он больше не дает интервью.
— Но он вернулся?
— Вернуться-то вернулся, но он недоступен для общения. На звонок Бака ответил Розенцвейг.
— Могу ли я войти?
Эрик Миллер придвинулся ближе.
— Камерон, — сказал Розенцвейг, — я никак не могу понять, в чем дело. Сначала тебя убивают, потом
