чем просто выживание.
— К чему вы стремитесь? — спросил Рейфорд, — перейти в наступление?
— Что-то вроде этого. Одно дело — прятаться здесь, заниматься анализом того, что происходит, чтобы не стать жертвой обмана. Конечно, прекрасно молиться за тех, кто свидетельствует в Израиле, прекрасно знать, что существуют другие группы верующих по всему миру, но готовы ли мы вступить в борьбу?
Рейфорда это заинтересовало, но он не был вполне уверен. Хлоя была более решительна.
— Общее дело, — сказала Хлоя. — То, во имя чего стоит жить, а не умирать.
— Да!
— Группа, команда, боевой отряд, — сказала Хлоя.
— Вы попали в точку — отряд.
Глаза Хлои загорелись интересом. Рейфорду нравилась ее молодость, ее готовность присоединиться к делу, о котором она только что узнала.
— Так как вы назвали этот период? — спросила она.
— Период скорби, — ответил Брюс.
— Тогда маленькая группа внутри инициативной группы, своего рода «зеленые береты» будет Отрядом скорби?
— Отряд скорби? — сказал Брюс, глядя на Рейфорда, и поднялся, чтобы записать это на висящем плакате. — Мне это понравилось. Не думайте, это очень серьезно. Это будет самое опасное дело, к которому человек может присоединиться. Мы будем учиться, готовиться, высказываться. Когда станет ясно, кто является Антихристом, лжепророком, дьяволом, врагом религии, мы поднимемся и будем открыто выступать против него. Мы станем мишенью для врагов. Христиане, которые удовольствуются тем, что будут прятаться в своих убежищах вместе с Библией, смогут избежать всего, кроме землетрясений и войн. Мы же будем уязвимы со всех сторон. Придет время, Хлоя, когда последователи Антихриста потребуют, чтобы все носили значки зверя. Существуют разные теории, какой формы он будет — от татуировки до печати на лбу, которую можно будет обнаружить только в инфракрасных лучах. Но мы, безусловно, откажемся от этого знака. Сам акт отказа станет символом. Мы станем как бы обнаженными, лишенными защиты принадлежности к большинству. Готовы ли вы присоединиться к Отряду скорби?
Рейфорд кивнул и улыбнулся прямому ответу дочери.
— Уж этого я не упущу.
Через два часа после того, как уехали Стилы, Бак Уильямс припарковал свой арендованный автомобиль у «Церкви новой надежды». У него было чувство чего-то судьбоносного, смешанное со страхом. Кем окажется этот Брюс Барнс? Как он выглядит? Сможет ли он с первого взгляда определить в нем не христианина?
Бак некоторое время оставался в автомобиле, обхватив голову руками. У него был слишком аналитический ум, чтобы принимать поспешные решения. Даже его уход из дому, чтобы получить образование и стать журналистом, вынашивался им в течение нескольких лет. Для его семьи это прозвучало как гром среди ясного неба, а для юного Камерона Уильямса это был логичный шаг, этап долговременного плана.
То, что Бак сидел сейчас около церкви, не было частью какого-то плана. Ничего такого не случилось после того злополучного полета в «Хитроу», что внесло бы какие-то изменения в его привычный образ жизни. Бак всегда любил, чтобы жизнь преподносила неожиданности, но он анализировал их средствами логики, рассматривал в перспективе общего порядка. Огненный шторм в Израиле поразил его, но даже к нему он отнесся с точки зрения порядка. Он сделал карьеру, приобрел статус, играл определенную роль. В Израиле он был в командировке и хотя не предполагал, что станет там военным корреспондентом, он был подготовлен к этому всем ходом своей жизни.
Но он был совершенно не подготовлен к исчезновениям и насильственной смерти своих друзей. Хотя он был готов к повышению, тем не менее это не входило в его планы. Теперь его теоретическая статья привела его к тому, что он приблизился к пламени, которое уже горело в его душе, хотя он этого не сознавал. Он чувствовал себя одиноким, брошенным на произвол судьбы, уязвимым. Идея встречи с Брюсом Барнсом все-таки была его идеей. Конечно, ее подсказал ему летчик, но Бак мог не обратить на нее внимание. Эта поездка была связана не столько с тем, чтобы провести несколько часов в обществе очаровательной Хлои, да и Чикагское бюро могло бы подождать. Он осознал, что он здесь ради этой встречи. Он почувствовал внутреннюю дрожь, когда входил в церковь.
То, что Брюс Барнс оказался примерно того же возраста, что и Бак, стало для последнего приятной неожиданностью. Он выглядел открытым и серьезным, обладающим тем же авторитетом и страстностью, какие он увидел в Рейфорде. Прошло очень много времени с тех пор, как Бак последний раз был в церкви. Эта церковь казалась обычной, чистой, новой, современной. Он встретился с молодым пастором в скромном помещении.
— Ваши друзья, Стилы, сказали мне, что вы можете заехать, — начал беседу Барнс.
Бак был поражен его откровенностью. В том мире, где он вращался, он сохранил бы такую информацию для себя. Это могло дать ему преимущество. Однако он понял, что пастор не был заинтересован в каких-то преимуществах, ему нечего было скрывать. В конце концов, Бак хотел получить информацию, а Брюс был заинтересован, чтобы ее дать.
— Хочу сказать вам прямо, — объявил Брюс, — что мне известны ваши статьи, и я отношусь с уважением к вашему таланту. Но, откровенно говоря, у меня нет времени для обмена любезностями и пустых разговоров о моей работе. Мы живем в очень опасное время. У меня есть обращение к людям, искренне ищущим ответа. Я всем говорю заранее, что я перестал извиняться за то, что буду говорить. Если вы с этим согласны, я в вашем распоряжении.
— Да, сэр, — ответил Бак, удивленный взволнованностью и смиренностью, которые прозвучали в его собственном голосе. — Я согласен с этим. Я не знаю, сколько мне понадобится времени, потому что я приехал к вам не по служебным делам. Я мог бы включить в свою статью взгляды пастора, но люди могут узнать о них, основываясь на высказываниях других людей, которых я буду цитировать.
— Например, капитана Стила?
Бак кивнул.
— Я здесь из-за самого себя. И, честно говоря, я сам не понимаю, в чем дело. Еще недавно я не сделал бы и шагу в подобное помещение. Мне бы не пришло в голову, что я могу почерпнуть здесь что-то интеллектуально ценное. Я говорю так, хотя это не украшает меня как журналиста. Но раз вы хотите быть откровенным, я тоже хочу быть таким. На меня произвел впечатление капитан Стил. Это прекрасный человек, глубоко мыслящий, он во многом разобрался. Вы мне кажетесь ярким человеком и… я не знаю. Вот, я вас слушаю — это все, что я хотел сказать.
Брюс рассказал Баку свою биографию: как он в)м-рос в доме христиан, учился в Библейском колледже, женился на христианке. Он уточнил, что он знал повествование о Христе, о пути прощения и об отношениях с Богом.
— Я считал, что я могу получить все лучшее от обоих миров. Но в Священном Писании ясно говорится, что нельзя быть слугой двух господ. Нельзя одновременно иметь то и другое. Я познал эту истину самым жестоким образом. Он рассказал о потере семьи и всех дорогих ему друзей. Во время своей речи он расплакался. Моя боль так же сильна сегодня, какой она была, когда это случи-, лось, — сказал он.
Затем Брюс изложил, как это прежде сделал Рейфорд, план спасения от начала до конца. Бак занервничал, разволновался. Ему нужна была передышка. Он спросил Брюса, не хочет ли тот узнать кое-что о нем.
— Конечно, — ответил Брюс.
Бак рассказал свою биографию, сосредоточившись, главным образом, на нордландско-израильском конфликте и событиях последних четырнадцати месяцев.
— Я вижу, — сказал, наконец, Брюс, — что Бог старается привлечь ваше внимание к Себе.
— Он уже привлек его, — сказал Бак. — Но должен предупредить вас, что меня нелегко завербовать. Все это интересно и звучит более убедительно, чем когда-либо, но этого мало для решительного шага.
— Никто к вам не пристает и не заставляет вас делать это, мистер Уильяме, но я снова должен повторить, что мы живем в зловещее время. Мы не знаем, сколько его у нас еще осталось.
