— Сами. — Ответил с кряхетньем Михалыч. — Чипы выковыривали. Всем 'политическим' чипы встраивают, чтоб далеко не убежали. Могут запеленговать, а могут и точечный удар нанести по месту, где владелец чипа шляется.
— А чем выковыривали?
— Чем?
Серый расхохотался. Потом он достал из кармана заточенный металлический штырь, с одной стороны обмотанный грязной тряпкой на манер ручки.
— Без анестезии? — Задал глупый вопрос Дима.
— Да нет, что ты. Конечно с анестезией. И медсестру за коленку во время операции держал. Все как у людей.
Настолько грустно пошутил Михалыч, что Дима понял, какую ерунду он сказал.
— Надо перекисью обработать для начала. — Выпалил Дима и тут же спохватился. — Ну да, где ее взять? Может прижечь?
— Прижигали. И золой присыпали. Ни хрена.
— А мочой не пробовали? Вот недавно в московском университете имени Малахова при помощи мочи смогли вылечить у одного парня вывих плеча. По телевизору показывали.
— Сам-то понял, что сказал?
— Но по телевизору же показывали. — Попытался возразить Дима, но неожиданно понял, что мочой-то вывих не вылечить. Ни свежей, ни выпаренной. Странно, как он раньше об этом не задумывался. Половина ЛЕР усердно лечилась уринотерапией. Памятники академику Малахову с медицинской уткой в руке стояли во всех медицинских ВУЗах. А ведь ерунда, подумал Дима, все пьют урину, а потом все равно идут в американские клиники и там уже получают окончательное лечение. Причем сам Дима уриной никогда не лечился. А почему? Странно. Вроде верил в методику, а не лечился. А может, потому что почти никогда не болел? Из этих раздумий его вывел голос Михалыча:
— Антибиотик нужен. А ссать можешь на памятник своему академику.
— Я могу привезти антибиотики. Но вы же мне не поверите.
— Не поверим. — Согласился с ним Серый.
— А у вас выбора нет. — Неожиданно резко сказал Дима. — Он максимум еще дня два-три протянет. Организм на грани. Температура-то поднялась?
— Есть малеха. — Грустно сказал Михалыч.
— Ну, так решайте. — Спокойно сказал Дима. — Только вы мне сначала скажите, за что вас в лагерь отправили. Я вам по любому помогу, раз слово дал, но просто хочу знать, с кем имею дело.
— Ты эта, не борзей. — Набычился Серый.
Но Михалыч не дал ему развить обиду:
— Да ладно, имеет право знать. Политические мы. 'Свободные' трудящиеся на благо демократии. О, Серый, ты посмотри, как глаза-то наш соколик округлил. Да Дима, мы беглые заключенные. Но не какие- нибудь там воры и убийцы. Не, мы птицы покрупнее. Мы идейные отщепенцы. Которые работали как раз на том заводе, куда ты шел. Да уголовников здесь и не держат. Уголовникам разрешены свидания с родными, поэтому им на заводе работать нельзя. Разболтают, из чего вашу полезную жрачку делают. А эта информация как ты уже понял секретная.
— А из чего ее делают?
— Из отходов нефтепереработки и еще из всякого дерьма, потом расскажем если интересно. Так вот как я уже сказал, здесь только политические. Нас уже как бы списали, понимаешь?
— Нет.
— Туповат ты, дружок, но ничего. Многие из нас числятся пропавшими без вести. Многих типа выслали за рубеж как диссидентов. Родня про нас забыла. По бумагам нас нет. А мы все здесь, работаем. До самой смерти.
— Так долго?
— Это на дегустации вин можно долго работать или начальником почты, а когда по двенадцать часов в сутки и без выходных, то все очень даже быстро происходит. Учитывая, что жрем то, что производим.
— Не может быть, но ведь в ЛЕР нет пожизненного! По конституции…
— Ага. Нет. И нас нет. И завода нет. Ущипни себя за жопу — проснешься. — Пошутил злобно Серый. Дима понял, что в очередной раз спорол чушь. Уже в который раз за сегодня? Дима вспомнил, что еще три дня назад он не верил в существование самого завода и понял, что надо как-то следить за речью и не веселить новых знакомых откровенной дуростью.
— Вот. По роже вижу, что доходит потихоньку. — Усмехнулся Михалыч. Дима кивнул головой. Вещи, которые он узнавал, никак не укладывались в известную ему картину мира. Но, тем не менее, можно было сказать, что он отчасти был готов к такому повороту событий. В последнее время он все чаще и чаще сталкивался с вещами, которые он не мог себе объяснить. Да и все эти сообщения, которые он нещадно стирал в сети. Все это подготовило его. Но лишь к тому, чтобы не взвыть от ужаса и неожиданности, а вовсе не к тому, чтобы понять и принять новые данности.
Он осторожно спросил:
— А за что вас?
— Меня за создание районной ячейки Русской Народной Партии, А Серого за то, что в Нижнем Немцовске памятник Клинтону взорвал.
— Зачем? — Искренне удивился Дима.
— А че? В чем проблема то? — В свою очередь удивился Серый.
— А потому что дурак. — Ответил спокойно Михалыч на вопрос Димы. Но Серый с этой версией был в корне не согласен.
— Я не дурак. Я — анархист!
— А чем тебе памятник Клинтону не нравится?
— А чем тебе нравится?
— Ну не взрывать же. И вообще это был великий человек. Большой друг России и борец за демократию и рыночные отношения. Приятель дедушки Ельцина! — Возмущенно выпалил Дима.
Серый с Михалычем рассмеялись. Затем Михалыч сказал:
— Весело с тобой. Ладно, в аптеку с утра пойдете, не сдохну за ночь. У тебя есть, что пожрать с собой?
— Бутерброды.
— С чем?
— С салом.
— А вот это первое, за что я тебя могу зауважать, сейчас грибов пожарим, пожрем и спать. Устал я шибко. А утром оно все думается легче.
Дима вдруг решительно вскочил и, потупив взгляд в пол, глухо сказал:
— Только у меня одно условие есть.
Медленно, с медвежьей грацией поднялся и Серый. Очень недобро улыбаясь, он спросил:
— Какое еще условие?
— Я и аптеку схожу и лекарств куплю. И вообще постараюсь вас отсюда вывезти. Только вы должны меня проводить и завод показать.
— А больше тебе ничего показать не надо. — Потянулся за заточкой в карман Серый.
— Так, всем на месте стоять и меня слушать! — Тут уже вскочил на ноги и Михалыч. — Все разборки отставить! Не хватало еще друг друга укокошить. Дима, на завод нельзя. Там охранные системы автоматические, наблюдение со спутников и патрулирование территории нешуточное. Да и большинство цехов под землей находятся. Смотреть практически не на что. Не пойдем туда. Я сказал НЕ пойдем. Но я знаю, что мы тебе покажем. Тут недалеко склад с этим дерьмом есть. Логистический центр по-ихнему. Охрана гораздо слабее. Я видел, нас туда грузчиками гоняли. Вот и полюбуешься, на свою любимую американческую отраву, которая 'мейд ин Соловки'.
