Мелодия взлетает в финальном крещендо и обрывается, утонув в овациях. Я улавливаю в несущихся из толпы возгласах новые, нетерпеливые нотки. Головы поворачи ваются к проходу, по которому стремительно движется к сцене фигура в белом. В первое мгновение я его не узнаю. Под крики и улюлюканье Леонард Кролл взбегает на сцену, воздевает к небу длинные руки. Его привлекательное, открытое лицо заполняет все экраны — десять гигантских Леонардов Кроллов, излучающих одинаковую энергию и веру. Если в чьей-то крови и есть сила, сегодня она бежит по венам этого человека.
— Друзья! Добро пожаловать в наш храм славы в этот величайший в нашей жизни день!
Его голос заполняет все огромное пространство, взлетает в чернеющее небо. Паства встречает его восторженными криками и взмахами рук. По рядам проносится гул нетерпения, волна радостного смеха. Я снова чувствую укол зависти. Если бы…
— Слава Иисусу, вознесение близко!
Умение увлечь толпу — редкий дар. У него он есть. Внушительная фигура, уверенность жестов, искрометная энергия, несгибаемая вера. Преданные фанаты продолжают свистеть и аплодировать, однако в толпе нарастает и другая реакция — глухая тревога.
Сегодня радостный день, — объявляет Кролл. — День, которого ждали все истинно верующие, о наступлении которого мы молились. Вспомните, что обещал нам Христос: «И как ты сохранил слово терпения Моего, то и Я сохраню тебя от годины искушения, которая придет на всю вселенную, чтобы испытать живущих на земле». Откровение. «После сего я взглянул, и вот, дверь отверста на небе». — Люди шевелят губами, повторяя слова за ним. — «И прежний голос, который я слышал как бы звук трубы, говоривший со мною, сказал: взойди сюда!» — Зал разражается бурной овацией. Соседка Фрейзера Мелвиля, толстая негритянка в красном платье, раскачивается из стороны в сторону. Ее спутник, мальчик с синдромом Дауна, сидит с закрытыми глазами и мечтательно мычит. — Да, друзья мои! Мы вознесемся на небеса и войдем в двери рая! И я лишь один из многих, кто будет повторять эту весть сегодня. — Кролл замолкает. Его лицо омрачается. — Однако в своей радости мы не должны забывать о родных и близких, которые не пришли к Богу и останутся на земле, обреченные на великую скорбь. Мы печалимся о них и молимся, чтобы Бог дал им силы. А теперь я сообщу вам еще одну новость. — Он вскидывает глаза и медленно поворачивается. Его лицо, повторенное на гигантских экранах, теперь выражает глубокую задумчивость. — Сегодня Господь возложил на нас еще одну задачу. Почетную, трудную задачу. — Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает. — И признаюсь вам, друзья, для меня она трудна вдвойне. — По рядам пробегает заинтересованный шепот. Кролл замирает и, выдержав паузу, с легкой улыбкой протягивает руку к дальнему краю стадиона. Фрейзер Мелвиль берет меня за руку и стискивает пальцы. — Да славится имя Божие! — восклицает преподобный. Улыбка на его лице сменяется выражением глубочайшей, безграничной любви.
— Аллилуйя, — выдыхает моя соседка.
— О боже, — стонет физик, кивая на гигантский экран.
Бетани.
Она взбирается на возвышение. Оглядываюсь по сторонам, но самой ее, во плоти и крови, нигде не видно, и я снова перевожу взгляд на ее изображение. Походка у нее по-прежнему дерганая и неуверенная, как будто она не вполне контролирует свое тело. Двое ее охранников остаются стоять у сцены и, прижав микрофоны к ушам, ждут дальнейших указаний. В громадном амфитеатре фигурка девочки кажется совсем крошечной. Изображение начинает расти, и вскоре глаза Бетани — темные и глубокие, с расширенными зрачками — заполняют весь экран.
— Бетани Кролл! — взвизгивает женский голос у меня за спиной. — Это его дочь! Она убила свою мать! Прислужница дьявола!
Отовсюду несутся похожие возгласы тревоги.
— По крайней мере, теперь мы знаем, где она, — говорю я физику вполголоса.
Нет! — раздается слева от нас. Джой Маккоуни стоит, размахивая стиснутым кулаком. — Нет, Лен! Не надо! Это ловушка!
Кролл ее как будто не слышит. Цветок выпадает из парика Джой. Она бессильно опускается на сиденье, роняет свечу и прячет лицо в ладонях.
Хористы поднимают руки и запевают строчку из того же гимна: «Сила в крови, в крови Христа…» Собравшиеся в панике поворачиваются к соседям, показывая на Бетани со смесью любопытства и ужаса. Сзади несутся бессвязные возгласы, горячие споры и крики смятения, в которых звучат те же чувства, что и в отчаянном вопле Джой. Передо мной вскакивают две женщины. Раскачиваясь в унисон, они разражаются длинной чередой булькающих звуков, не похожих ни на речь, ни ка пение, и вскидывают руки, словно защищаясь от сил зла. По рядам ползет тревога. Леонард Кролл стоит в гордой позе и по-прежнему улыбается. Наконец он жестом просит тишины.
— Не бойтесь, друзья! Добро пожаловать, моя девочка. Возлюбленное мое дитя.
Бетани улыбается в ответ — чарующей, чистой улыбкой, которая повергает нас всех в изумление. Я и не думала, что ее лицо способно выражать подобное чувство — дочернюю любовь.
Срывающимся голосом она произносит просто:
— Отец.
Секунда тишины, затем — коллективный выдох. Неожиданно зал взрывается голосами разом заговоривших людей.
Кролл повышает голос:
— Да! Это моя дочь, люди. Мое дитя! Моя милая Бетани. Зло разлучило нас. Но теперь, к великой моей радости, она освободилась от власти дьявола и пожелала вернуться к Богу! — И, сияя, он срывается на крик: — Хвала Тебе, Господи!
Возбужденный шепот плещется в стенах амфитеатра, словно виски в стакане, обрастая все новыми нотами. Похоже, не все разделяют радость Кролла — сквозь ли кующие крики пробивается глухой ропот. Улыбаясь еще шире, Бетани поднимает лицо к небу. На гигантских экранах ее лицо выглядит неожиданно прекрасным. Ее глаза сверкают.
— Скажи им, отец. Скажи им, зачем я здесь.
Кролл поднимает ладонь и, дождавшись тишины, глубоко вдыхает.
— Друзья. Многие из вас слышали о борьбе Бетани со злом и с ее собственными демонами. Многие из вас знают, что она сотворила в прошлом. — Он замолкает. — Как знаю, к великому сожалению, и я сам. — В толпе кивают. — Некоторые из вас воспримут эту новость с недоверием. Но у каждого из нас есть близкие, о спасении которых мы молимся. — Эти слова встречают горячее одобрение толпы. — И сегодня сбылось желание отца. — Лицо преподобного озаряется искренней улыбкой. — Моя Бетани готова попросить у Бога прощения! А наш Бог милосерден!
Молитвенно сложив ладони, Бетани падает на колени и склоняет голову. Теперь на экранах видна только ее щетинистая макушка. Наконец она поднимает блестящие от слез глаза и вскидывает руки. По толпе пробегает искра смятения.
— Я слышу голоса скептиков, — продолжает Кролл. — Но позвольте вам напомнить: Бог милостив и прощает даже тех, кто восстает против Него. Моя дочь — живой пример тому, что изгнать дьявола никогда не поздно. «Итак, покайтесь и обратитесь, чтобы загладились грехи ваши, да придут времена отрады от лица Господа!» Бетани, раскаиваешься ли ты в своих грехах перед лицом Господа и всех, кто собрался сегодня в этом зале?
Похоже, они успели увидеться до начала проповеди и отрепетировать разыгрывающуюся сейчас сцену. Интересно, как она убедила его на это публичное «безумие вдвоем»? Хватило ли этой странной, ангельской улыбки, чтобы он ей поверил?
В зале есть люди, которые хотят услышать это из твоих уст. Покинул ли тебя дьявол? Отвечай! — Кролл поднимает руки в воздух. — Скажи им, Бетани! Скажи Богу! Пусть услышат своими ушами!
В амфитеатре раздается рев энтузиазма и несколько предупреждающих возгласов.
Бетани медленно поднимается на ноги и поворачивается к отцу. В ее глазах стоят невысохшие слезы.
— Спасибо тебе, отец, — тихо произносит она, — за то, что согласился меня выслушать. Я знаю, какое горе тебе причинила.
По рядам пробегает сочувственный шепот. Девочка, убившая мать, просит прощения у отца и у Бога,
