Древний свет

животного аширен . Клочки пришедшего с моря тумана светились вокруг плоских крыш домов телестре , слабая влажность оседала на черной стриженой гриве Рурик. Маска смущала тем, что была сплошной: линии рта не выдавали ничего.

Когда мы выехали к докам, и в нос ударил запах травы декани и портового мусора, она сказала:

— Времена такие, когда мне нравится играть только роль Орландис.

Капюшон плаща обрамлял ее жилистую шею и худые плечи, ниспадая складками и скрывая подвязанный пустой рукав сорочки, и мне захотелось утешить ее — но она не Орландис — или дотянуться, но маска — ее защита. Однако мне хотелось бы видеть ее желтые глаза.

— Что за новости из телестре !

— Что Сто Тысяч в безопасности, пока хайек ссорятся друг с другом. Что, как говорят здесь, в городе, означает вечную безопасность. — Ее улыбка исчезла. — Я слышу разговоры об инопланетном оружии… не используемом, как вы понимаете, а замеченном, когда из островных телестре плавали на переговоры с кораблями Пустынного Побережья. Нам известно также, что в Римните и Кеверилде есть это инопланетное оружие…

— Это не кончится до тех пор, пока не кончится.

— Пока это не закончилось. Кристи, я видела — помню — слишком многое. Это меня страшит. Мы действительно собираемся выйти из этой передряги?

— Есть еще люди Калил.

Подушечки ног скурраи захлюпали по грязи там, где утром с рыбацких лодок вывалили улов. Подул более сильный ветер, рассеявший пришедший с моря туман. Свет плясал на волнах дельты реки. Кружили в воздухе и кричали рашаку-базур , и эти крики напоминали скрежет металла. Вдоль всего причала рядами стояли джаты и джат- рай , а возле складов, общественных домов и палаток, торговавших продуктами, толпилось множество ортеанцев.

— Я хочу поговорить об этом с Дугги и Кори Мендес, — сказала я. Потом взглянула на Рурик: на ее темный профиль, на резкие черты ее лица неземлянина. — Я не уверена, что способна судить об обстоятельствах, когда в происходящее вовлечена Калил бел-Риоч. Из-за Раквири, из-за Махервы… скажем, из-за того, что я «помню». Я была бы рада, если бы здесь был другой представитель Компании.

— Вы испугались?

— Я в ужасе. Рурик, я буду это делать, потому что должна. Это просто… помните, что вы однажды сказали? Вы назвали обитателей другого мира «Колдунами».

Темное лицо продолжало смотреть вперед.

— Помню. Это было в Цитадели, когда меня отправляли в изгнание.

— Из-за того, кто мы, из-за того, что мы земные люди, мы, мне думается, понимаем Золотой Народ Колдунов лучше, чем любой ортеанец. И вы должны знать это, потому что вы Чародей и знаете, что знаю я. — Я схватилась за поручень джасин , когда мы повернули от гавани, двинувшись к узким улочкам Западного холма. — Даже Нелум Сантил думает, что это война из-за земли, что это все оттого, что семъи-хайек жили в нищете, а теперь больше не хотят так жить. Народ Колдунов из Харантиша знает другое. Вы понимаете, что я хочу сказать, Рурик? Что даже если Калил лишится поддержки семей-хайек , то она все равно остается в Мелкати, и с ней по-прежнему ее люди, и у нее, возможно… возможно, есть оружие, приведшее к гибели Золотой Империи.

— Возможно, а возможно, и нет. Она не самый безумный правитель в истории Харантиша, — сказала Чародей, и ее губы под маской улыбнулись.

«Нет, — подумала я. — Я не могу судить Калил». Я помню Город Над Внутренним Морем, то было видение в сухой и пыльной стране, и помню, что видела в телестре Раквири, что мертвы те, другие, кто это видел, и… все, что я знаю — этот страх безрассуден, и я вопреки здравому смыслу боюсь.

Мы проехали мимо домов телестре , и когда склон холма стал круче, скурраи замедлили шаг. Солнечный свет блестел на лохматых шкурах цвета бронзы и двух парах обрезанных и закрытых колпачками рогов.

— Даже хайек недовольны, — сказала Рурик, — еще нет; требуются переговоры. Это в лучшем случае временное перемирие. Кристи, мне нужно, чтобы здесь был мир. Кроме всего прочего, мне нужно обсудить с вами то, о чем мы говорили прежде: сможет ли наука другого мира, получив доступ к тому, что есть у меня в Башне, найти какой-нибудь способ избавить этот мир от опустошения… уничтожить то, что Калил называет «древним светом».

— У вас нет гарантий, что наш биологический вид способен анализировать науку Золотых.

Скурраи-джасин подъехала к Арентине на Западном холме. Через арку входа я увидела во внутреннем дворе Дуга Клиффорда, который приветственно кивнул мне. Спускаясь с повозки, Рурик сказала:

— Я хочу поговорить с ним и с вами и, если это можно будет устроить, с Нелумом Сантилом, а также с кем-нибудь из рэйку на кораблях Анжади.

Я думала, что все позади, но то было лишь временное затишье, мне казалось, что все закончилось, но все только начиналось.

— Возможно, шан'тай Патри Шанатару говорит правду, — сказала ортеанка. Она подняла руку, чтобы снять маску, когда мы вошли в Арентине на Западном холме, и в ее блестящих желтых глазах на темном лице были заметны и усталость, и немалый страх. — Возможно, все, что есть у К'ай Калил и ее людей, это память о древнем свете и беспочвенные угрозы. Если мы закончили здесь сражение — хорошо, но, может быть, настоящая война только начинается.

Около полудня того же дня я вылетела на Кумиэл и лично побеседовала там с ЭВВ-репортерами. Это заняло несколько часов. Едва я успела закончить общение с прессой, как в купол центра связи вошла Кори Мендес и тяжело опустилась в кресло рядом со мной.

— Дайте мне сил! — сказала она. — Линн, ваша идея с операцией наблюдения… масштабна, мягко выражаясь. Хорошо, мы это сделали. Теперь я хотела бы знать, какие меры предосторожности вы хотите предпринимать с настоящего времени, учитывая сложившуюся ситуацию.

Я наклонилась вперед — за моим креслом протиснулся Оттовэй. Чандры Хейнзелла не было видно. «Это должно означать, что они эвакуировались на орбитальную станцию, — поняла я. — Значит, безопасность на планете обеспечивает только персонал Компании? Думаю, это…»

— Я хочу держаться на позициях умеренности, — сказала я, а потом, когда Оттовэй вернулся и завис надо мной, добавила: — Не так ли?

— Контакт в реальном масштабе времени, Представитель. Просят вас, из Мира Тьерри.

Кори удивленно подняла бровь, а я извинилась и отошла к дальнему из головизоров под этим временным куполом.

— Кристи на связи.

Изображение в головизоре забивалось «снегом», затем стало ясным. Вздрогнув, я собралась говорить, но вспомнила о тридцатисекундном интервале при связи с Миром Тьерри в реальном масштабе времени. Этих секунд хватило, чтобы узнать желтоватую тихоокеанскую кожу, жесткие светлые волосы и молодое, бледное от болезни лицо. Дэвид Осака: под кожей отчетливо проступали кости черепа.

— Линн? Неужели я пробился? Я настойчиво требовал дать мне возможность сообщить вам о себе. Он не стал бы слушать ни меня, ни врачей… то есть Рашид Акида. Он сказал, что должен доложить лично. Прошу прощения за то, что меня трудно понять. Меня накачали болеутоляющим.

— Почему Рашид возвращается? Здоров ли он настолько, чтобы совершать перелеты?

Дэвид смотрел прямо в камеру. Потом я увидела, что мои слова дошли к нему.

— Нет. Врачи говорят, что нет. Речь идет об отчете исследовательской группы о работе в Махерве. Он настоял на том, что об этом нельзя говорить по каналам коммуникатора.

— Дэвид, вы можете объяснить мне что-нибудь?

Снова пауза, после которой он ответил:

— Нет. У меня не было допуска к этим документам. Линн, я не знаю, почему он так уверен, что это