— Может, это потому, что все молятся о Свете. Епископ говорит, в каждом есть своя доля Благодати… — она прошлась по терракотовым плиткам, остановилась на середине шага и развернулась обратно: — Нет, не то. Ручаюсь, во Франции и в кантонах люди молятся еще горячей. А там черно, как в… пиковой масти!
— Я давно растеряла свое благочестие, — с трудом улыбнулась Флориан. — Во время омовения в священной купальне я думала: я сохраняю обыденность. Как сохранял ее герцог Карл. Я еще удивлялась, почему в госпитале так плохо. С тех пор, как я попала сюда, мы потеряли несколько человек. Они должны были поправиться. И священники, молившиеся о здравии Карла, тоже не смогли ему помочь! Здесь мир реален, никаких чудес.
Епископ пробормотал:
— Самая тяжкая ноша — преданнейшим слугам. Ничто не дается даром.
Флориан снова стукнула кулаком о ладонь.
— Тогда почему же здесь светло? — она опустила глаза, осматривая смятую накидку. — И почему под Оксоном свершилось чудо?
На миг Аш снова увидела себя в поле, на размокшей земле; увидела обугленные струями пламени лица. Рука невольно потянулась к губам — запах вспомнился слишком живо.
Аш вспоминала коленопреклоненных священников, и перемену ветра, принесшего снег.
— Я просила де Вира добиться от герцога позволения священникам молиться — о снегопаде, который ослепил бы противника, о встречном для них ветре, который относил бы в сторону стрелы.
Глаза Флориан вспыхнули, она схватила Аш за локоть:
— Я сначала думала, это от того, что герцог был ранен, ослабел… Но Ла Марш утверждает, что чудо случилось раньше, — Флориан обернулась к епископу: — Разве не должны были эти молитвы остаться без ответа? Или… кровь Хейто стала жиже с поколениями?
— Мы всего лишь люди, — скромно отвечал священник. — Мы век за веком хранили род герцогов, но мы — только люди. Мы несовершенны. Подобные вещи неизбежно случаются, хотя бы раз в поколение. Если бы мы совершенно отвергли чудеса, как мог бы Господь посылать нам чудесного оленя, воплощающегося в реальность?
— Олень, — повторила Флориан. — Ну конечно, олень!
— Флориан не может быть совершенной, — решительно заметила Аш. — Ни коим образом. Я побывала в Карфагене. Двести лет инцеста, — она едва не засмеялась, увидев лицо епископа. — Столько потребовалось Диким Машинам, чтобы создать Фарис. Две сотни лет расчетливого, научного выведения человеческой породы. Инцеста! А вы чем занимались в Бургундии?
Хриплый смешок вырвался из горла Аш, прежде чем она сумела сдержаться. Ну как было не расхохотаться, глядя на его возмущенную бледную физиономию? «Ладно, я наемница, а не придворная дама», — насмешливо фыркнула про себя Аш.
— Вот и получайте награду за послушание Божьему закону! Вы сами сказали мне тогда, на охоте: «Наследственная линия Бургундии». Так уж делали бы все как следует! Династические браки, рыцарская любовь, время от времени любовники со стороны — дерьмо! Разве так выводят породу? Вам бы сюда Леофрика!
Флориан не без иронии заметила:
— Однако я существую! И воплотила геральдического оленя в реальность, — она подошла поближе к раке с мощами святого Хейто, тихо проговорила, не глядя на Аш: — Если герцог должен доказать свои права, то я это сделала! Если бы не я, Дикие Машины совершили бы свое чудо во время Охоты.
— Ну, да, — Аш смущенно откашлялась. — Ну, это понятно…
— До смерти… — это было сказано еле слышным шепотом, для себя. Но затем Флориан повернулась к ним лицом. — И все-таки я не понимаю. Я жива. То, что делают Дикие Машины — реально…
— Наверняка, — подхватила Аш. — Если бы Дикие Машины способны были творить чудеса, им не понадобилась бы Фарис. И Бургундия превратилась бы в пепелище еще шестьсот лет назад.
Флориан передернула плечами — дама, привыкшая к пышному платью, никогда не позволила бы себе подобного жеста.
— Раз мы еще живы, значит, рассуждаем правильно. Но, Аш, тогда мы тоже не должны бы видеть солнца.
Сверху на несколько секунд прорвались из-за открывшейся двери голоса послушников. Епископ Джон крикнул в гулкую шахту, отпуская их по домам.
От маленьких свечей остались только лужицы воска, более толстые еще горели — их огоньки светились сквозь не оплавившиеся края, как сквозь стенки фонарей. Бродячий сквознячок холодной лапкой погладил Аш по загривку. Она рассеянно запустила палец под меховой воротник.
— Мне нечего и пытаться — второй раз их врасплох не застанешь.
— Да, я знаю, — Флориан снова собрала в горсть складки одежды, потуже натягивая их на плечах. — Но со мной все в порядке? Или нет? Епископ, вы тоже не знаете?
— Следовало бы вынести этот вопрос на большой совет, — пожал плечами епископ Джон. — Или, может быть, сперва на малый. Возможно, кто-нибудь сумеет найти ответ. Если же нет, нам останется заключить, что Воля Божья для нас непостижима, и, если Он осенил нас своим благословением, нам подобает не сомневаться, а смиренно благодарить Его за дарованный нам Свет.
Аш, которой стало не по себе от столь возвышенного тона, заметила:
— Годфри говаривал, что Господь не жульничает.
Флориан обернулась к ней, и Аш увидела ее глаза — глубоко запавшие, измученные. В ответ на взгляд Аш женщина сказала:
— Мне не нравится, что еще остается что-то непонятное.
Епископ Камбре отступил назад к алтарю. В его черных глазах отражались огоньки свечей, в осанке появилась величие. Он склонился над плитой, а когда выпрямился, в руках у него отказался венец, тщательно вырезанный, составленный и склеенный из кусочков оленьего рога. Корона герцогов.
— Вы задали вопросы. Вы получили ответы, — сказал он. — Это ваше бдение. Примете ли вы корону?
Аш видела, что Флоре страшно. Блистающие стены смыкались вокруг нее, под кирпичными сводами, потеющими ртутными каплями, метались тени; плитки под ногами пропахли кровью. Ничто здесь не напоминало о резном белом камне дворца, пронизанного воздухом и светом. Они оказались в кулаке земли, готовом сжаться и раздавить.
Наконец Флориан заговорила:
Она попятилась на шаг от епископа.
— Тебе это ни к чему, — угрюмо подтвердила Аш. — И мне тоже. Но понимаешь ли, Флориан, надо решаться! Либо ты бросаешь все и удираешь, либо — ты герцогиня. Давай выбирай, а то получишь у меня такого пинка, что до завтра будешь оглядываться!
— А тебе-то что? — почти проскулила Флориан. Аш ни разу не слышала у нее такого голоса, но подозревала, что Джин Шалон, пятнадцать лет назад, частенько добивалась именно этой интонации.
Аш ответила:
— Ни ты, ни я ничем не обязаны Бургундии. Ты останешься тем, что ты есть и в Лондоне, и в Киеве, если сумеешь туда добраться. Но говорю тебе, если уж оставаться здесь, то без дураков — герцогиня так герцогиня. Как мне прикажешь строить людей, если ты сама не знаешь, чего хочешь?
Епископ Джон заметил, словно бы про себя:
— Теперь ясно, зачем Господь прислал вас сюда, мадам.
Аш притворилась, что не слышит.
Флориан пробормотала:
— Мы… отряд Льва согласился защищать Дижон.
— А ни хрена! Если я придумаю, как отсюда выбраться — хрен знает как! — они пойдут за мной. Я
