ей в колени.
Аш нашла Флориан в закутке на втором этаже. Ее пациент сидел, перекинув штаны через плечо, голый ниже пояса. В каменной комнатушке стоял застоявшийся запах мочи.
— Кажется, тебя де Ла Марш вызывал? — Аш заглянула через плечо лекаря.
— Заканчиваю… — длинные грязные пальцы Флориан растянули разрез, начинавшийся выше колена раненого. Тот охнул. В глубине раны блеснула казавшаяся черной кровь и, кажется, кость.
— Подержи его, — через плечо пациента приказала Флориан второму солдату, стоявшему на коленях у стены. Солдат крепко обхватил раненого, прижав ему локти к бокам. Аш присела на пятки, наблюдая, как Флориан промывает рану вином.
— Ла Маршу, — через плечо бросила Флора, плеснув еще вина, — придется подождать. Я скоро освобожусь.
На лице солдата блестели крупные бусины пота, он непрерывно бормотал себе под нос: «Сука, сука, сука…» и наконец, широко улыбнулся лекарю:
— Спасибо, док!
— О… всегда пожалуйста! — Флориан поднялась, вытирая руки о камзол, и оглянулась на ожидавшую в сторонке Бальдину. — Оставьте рану открытой. Смотрите, чтоб в нее ничего не попало. И не зашивать! Я коровьей лепешки не дам за галеновский «доброкачественный гной»! note 89 Открытые раны, которые я видела в Александрии, не загнивают и не воняют как раны франков. Через четыре дня я наложу повязку. Ясно? Ладно, пошли.
Просвинцованные стеклянные окна башни Филипа Доброго не пропускали внутрь дождь, но сквозняки пролезали в щели рам и холодили лицо Аш, пытавшейся разглядеть что-нибудь сквозь свое отражение в темном стекле.
— Ни хрена не видно, — доложила она. — Нет, погодите, вон зажгли по берегам Оуч греческие огни. Активность… странно.
Она отступила от окна в яркое сияние двух дюжин свечей, как раз когда дверь отворилась, пропуская Оливера де Ла Марша.
Флоран немедленно спросила:
— Что такое?
— Новости, ваша милость, — рослый воин остановился, загремев латами. Лицо под откинутым забралом показалось Аш застывшим.
— Снова копают?
— Нет, ваша милость, — де Ла Марш стиснул пальцами эфес меча. — Новости с севера — из Антверпена.
У Аш вырвалось:
— Подкрепление?
А Флориан в ту же секунду спросила:
— Каким образом?
— Да, — смутилась Аш. — Не подумала. Чертовски хороший вопрос. Как проникли сюда новости, мессир? Лазутчик?
Бургундец чуть качнул головой. Отблеск света с начищенных лат ударил в глаза Аш. На миг ослепнув, она расслышала голос Ла Марша:
— Нет, не лазутчик. Вестника пропустили. Прислали в сопровождении визиготского герольда.
Флориан смотрела озадаченно, но Аш поняла сразу и почувствовала, как перевернулось что-то в животе.
— Давайте послушаем, — сказала она и, опомнившись, вопросительно покосилась на Флориан. Та кивнула и вдруг спросила:
— Да уж, с хорошими гонца бы не пропустили. Единственный вопрос: насколько плохие?
Де Ла Марш громко крикнул, и два бургундца ввели третьего, а сами попятились за дверь. Аш не успела разобраться, что выражали их лица, но пальцы ее сами сжались в кулаки.
Вошедший, моргая, смотрел на Флору дель Гиз. Руками он придерживал на животе перекинутый через плечо мешок.
Де Ла Марш приблизился к вестнику и положил руку ему на плечо. Тот был без брони, а грязная ливрейная накидка, как заметила Аш, перепачкана кровью и следами засохшей рвоты. Герб совершенно незнакомый, если не считать косого андреевского креста Бургундии.
— Говори, — сказал Л а Марш.
Человек молчал. У него была светлая, прозрачная кожа и темные волосы. Черты обострились, то ли от голода, то ли от глубокой усталости.
— Тебя привели визиготы? — поторопила Флориан. Подождала ответа, потом прошла к возвышению и села на трон. — Как тебя зовут?
Оливер де Ла Марш сказал:
— Отвечай герцогине, мальчик.
И правда, мальчик, с высоты пяти десятков Ла Марша, сообразила Аш; а человек поднял голову и посмотрел сперва на женщину на троне, затем на женщину в броне — все без малейших признаков интереса.
«Дерьмово, — подумала Аш. — Ох, как дерьмово!»
— А надо, мессир? Я не хочу. Ни от кого нельзя такого требовать. Они прислали меня. Я не просил…
— Что они приказали тебе сказать? — Флориан подалась вперед, жадно глядя на гонца.
— Я был в бою? — он словно сам не уверен был в своих словах. — Давно, наверно недели две…
Аш решила было, что он смотрит только на Ла Марша, не Желая говорить с женщинами, но, перехватив его больной взгляд, поняла, что парень даже не замечает их.
— Все мертвы, — тупо проговорил он. — Не знаю, как шло сражение. Мы отбились в сторону. Я видел, как убили Гасельма и Арно. Все мое копье перебили. Мы налетели на них в темноте, но они не стали драться. Окружили… Когда рассвело, мы увидели вокруг их строй…
Аш, заметив, что Флориан собирается заговорить, предостерегающе подняла руку.
Солдат плотнее прижал к себе тяжелый узел — не суконный, мешок из гесенского полотна, разглядела Аш — и огляделся, окинув взглядом светлые стены зала и грязные следы своих сапог на выскобленных дубовых половицах. На столе стояло вино — гонец молча сглотнул, но не попросил пить.
— Все пропало, — сказал он. — Вся северная армия. Они окружили нас и погнали в Антверпен…
Аш поморщилась.
— Антверпен в руках готов? Дерьмо! Флориан остановила ее взмахом руки, склонилась к посланцу:
— И…
— Загнали на баржи.
В зале стало тихо. Аш озадаченно оглянулась на де Ла Марша. Рассказчик чуть не плакал.
— Никто не знал, что у них на уме. Они вытащили меня из толпы… я перепугался до полусмерти… — он помолчал, собравшись с силами, заговорил снова. — Я видел, как их гнали, подталкивая пиками. Всех загнали на борт. Всех — солдат, шлюх, кашеваров, долбаное командование… всех. Я не знал, что это значит, не знал, почему они оставили меня…
— Чтобы прислать сюда, — ответила Аш, скорее самой себе, но солдат с отвращением оглянулся на нее.
— Что ты понимаешь? — он покачал головой. — Баба, напялила латы… — он снова взглянул на де Ла Марша. — А та, вторая, вправду герцогиня?
Де Ла Марш спокойно кивнул.
Человек продолжал.
— Они отчалили баржи. Без команды, просто оттолкнули и дали выплыть по течению из гавани. Потом раздалось оглушительное: «Пухх!» — он взмахнул руками. — И ближайший корабль разом вспыхнул. Они не дали им уйти. Обстреливали греческим огнем, а когда наши пытались спастись вплавь, расстреливали из арбалетов, как мишени. По всей гавани пылали факелы. Вода горела. Эта дрянь плавала поверх воды. И
