Дижона неумолчно изливали радость по случаю наступления утра.
— Какого рожна?.. — заорала Аш.
Бургундские офицеры расступились. Она увидела Томаса Рочестера, он прокладывал себе дорогу в толпе — «Боже, первое знакомое лицо за столько часов!» — потрепанный, но не раненый; благополучно оказавшийся в городе; и с ним эскорт солдат ее отряда под обветшалым стандартом Льва.
— Вы-то где были? — проорала Аш.
Темноволосый англичанин что-то закричал в ответ, но из-за уличного шума его было не слышно. Протолкавшись ближе к ней, оказавшись плечом к плечу, он наклонил голову и заорал ей в ухо, и она сдвинула в сторону свой шлем с забралом, чтобы слышать:
— …вошли! Они перекинули веревочные мосты через реку у южных ворот! Где мост был заминирован?
Вдруг в ее памяти явственно всплыл запах летней пыли: она вспомнила, как въезжала верхом в Дижон по этому мосту, рядом с Джоном де Виром, герцогом Оксфордским. Какой был прекрасный, белый город.
Из-за спины Рочестера возникла Флора дель Гиз, она что-то кричала; Аш скорее прочла по ее губам, чем расслышала из-за звона колоколов и уличного шума.
— Есть новости! Я думала, мы тебя уж и не увидим!
— Где Роберт? Что за новости?
Флора ухмыльнулась, как бы говоря: «Ну ты и тупица!»
Из окна над головой Аш кто-то заорал.
Аш посмотрела вверх, прислушалась — небо быстро светлело, было уже гораздо светлее земли, — и в нее и Томаса Рочестера одновременно врезалось некое тело. Она удержала равновесие, отступив назад и оттолкнув дородного мужчину, выскочившего из своей поцарапанной деревянной фасадной двери, толстуха хватала его за плечо и завязывала на нем шнурки, под ногами вертелись двое малышей.
Слезы Иисусовы!
Ошарашенно Аш сделала знак знаменосцу, пытаясь попятиться по разбитой требушетами мощеной мостовой. Среди знакомых военных силуэтов в толпе — приталенных камзолов, рейтуз, наконечников алебард и шлемов — были и гражданские, закутанные в теплые одежды, напялившие свои высокие фетровые шляпы: они перекликались, обменивались вопросами, просьбами.
— Отыщи мне Роберта! — приказала Аш Томасу Рочестеру голосом, каким говорила на поле боя. Англичанин кивнул и сделал знак солдатам.
Теперь толпа сжимала Аш со всех сторон. От дыхания людей в воздухе стоял белый пар; ноздри ее ощутили запах застарелого пота и грязи. Сперва она отталкивала их, но подумала — безнадежно! Двигаться можно было, только прилагая физические усилия. Рочестер обернулся к ней и пожал плечами, сдавленный толпой. Она с сожалением закивала ему головой и расслабилась в потоке людей; она все еще не пришла в себя от радости, что оказалась в безусловной безопасности в пределах высоких стен города.
Давление толпы стало меньше: из узкой улицы толпа вылилась на ничейное пространство разрушенных улиц и сгоревших домов. Тут были не только гражданские, отметила Аш: солдаты-бургундцы, судя по форме, в кольчугах и броне или в солдатских кожаных куртках стрелков, тоже бежали через разбомбленную площадь, к северо-западным воротам и городским стенам. Толпа неумолимо тащила ее в том же направлении.
— Ладно, ребята! Прислушивайтесь! Надо бы понять, из-за чего вся эта суматоха…
Голова у нее была не вполне ясная из-за бессонной ночи и постоянного напряжения. Только через минуту осознала, что она и ее эскорт тяжело топают вверх по каменным ступеням — на стены, вслед за солдатами; все еще оглушенные перезвоном колоколов.
«Вроде бы тут?..»
Машинально она оглянулась на пролет каменных ступеней, высматривая. «Это не здесь ли, на стенах Дижона, Годфри подошел ко мне и сказал, что хочет меня?»
Внизу не было уцелевших зданий: у подножия стены была только мешанина балок, разбитой штукатурки, обломков черепицы с крыш и брошенной мебели; да еще почерневшая каменная кладка.
«Да нет, мы, должно быть, были дальше по западной стене, помню, как смотрела вниз на южный мост…»
Грустный юмор ситуации заставил ее улыбнуться; теперь ей позволял держаться только цинизм да адреналин, выделяющийся в кровь.
«В тот самый день я встретила Фернандо во дворце герцога, так ведь? И в тот же день мы побили тетку Флориан? Боже!»
Она оказалась между священником и кожевником и монахиней, протолкалась к бойницам, где солдаты наклонялись над деревянными бревенчатыми машикулями note 15 и кричали что-то вниз, в сторону северной стены города.
У ее локтя монах в зеленой рясе прокричал:
— Чудо! Мы молились, и чудо нам было явлено! Слава Господу!
Аш заорала, обращаясь сразу и к Рочестеру, и к Флоре дель Гиз:
— Какого хрена? Чего это они?
Уже почти рассвело, было утро пятнадцатого ноября 1476 г. Во рту Аш ощущала студеный привкус северо-восточного ветра. Она успела заметить длинные вереницы людей, бегом устремляющихся к городским стенам, — привыкнув подсчитывать количество людей на поле боя, она сразу определила: добрая часть двух тысяч, и мужчин, и женщин. и детей.
Наклонившись к амбразуре, она дотронулась рукой до стены над северо-западными воротами Дижона и ощутила ее надежность.
Она приложила к глазам рукавицу, загораживаясь от солнца, встававшего справа, прислушиваясь, что же так ритмично кричат. Зрелище перед ней заставило ее тут же забыть о криках.
Стены Дижона теперь окружал больший «город» — представляющий собой лагерь осаждающей армии визиготов. В свете дня были ясно видны его улицы и площадки для собраний; его бараки с крышами, покрытыми мхом, арийские часовни и армейские рынки. За два месяца они успели приобрести устрашающе стабильный вид. Ряд за рядом выбеленные солнцем, потрепанные непогодой палатки уходили вдаль, в белый туман. Они занимали все пространство от Дижона до северного края леса.
Глаза Аш заслезились от холодного ветра, и она охватила взглядом весь размах визиготского лагеря: большие щиты, укрытия; огороженные парки осадных машин; подкопы (сапы) и траншеи, подползающие к стенам города… и тысячи тысяч вооруженных людей.
«Боже! И теперь мы тут, в городе — что я наделала?»
Высунувшись дальше, она различила на западе сгоревшие остатки больших деревянных щитов, прикрывающих не менее четырех массивных бомбард. Сама пушка казалась нетронутой — на расстоянии было видно, что пушечные расчеты уже выползают и начинают раздувать погасшие костры.
Иней покрывал каждую травинку. Среди десятков разнообразных невредимых баллист, требушетов и пушек, она увидела несколько почерневших участков травы и рухнувших палаток. Светловолосые рабы замерзшими руками неспешно разгребали следы пожара; она слышала, как назиры криками подгоняют их. Голоса отчетливо доносились через холодный воздух.
На востоке она не увидела никаких следов нападения, даже ни одной сгоревшей палатки.
«Эти два нападения даже следа не оставили в их лагере».
Она высунулась еще дальше, чувствуя, как за ней толпятся ее люди; и перевела взгляд на север.
Отсюда, в трех-четырех сотнях ярдов, позади своих траншей и вне пределов попадания из луков и аркебуз, люди казались маленькими; но ливреи вполне различимы. Она ни на ком не увидела форму Фарис с изображением бронзовой головы. Глаза слезились от ветра, и ей не было отчетливо видны очертания шатров и цвета вымпелов. Подняв голову, она перевела взгляд дальше, к горизонту.
«Иисус Христос, да их тут тысячи!»
Внизу конюхи, задававшие корм визиготским коням, замерли, прислушиваясь к шуму, внезапно донесшемуся из Дижона. Низкое утреннее солнце высвечивало по периметру всего лагеря кончики копий карфагенцев, шлемы солдат. Явственно доносились крики команд. К западному мосту под прикрытием больших щитов во всю прыть бежали солдаты — пушечные расчеты; белый дым вылетел из жерла одной мортиры, а через заметный промежуток времени —
