идущие в юго-восточном направлении.
— Пошли!
«Христос Зеленый, и сюда их снаряды долетели!»
Они пробирались в толпе по узким вымощенным булыжником улочкам, с деревянными консольными домами. Скользкие от инея булыжники были усыпаны стеклом и черепицей. Снова вышли на открытое пространство — через мост на площадь, вдоль которой шли стены теперь смолкнувших мельниц, и она узнала это место. Летом здесь около дюжины бургундских дворян придержали коней, давая дорогу утке с утятами, шлепающими к воде.
На секунду она целиком погрузилась в воспоминания; пока Рочестер не призвал людей остановиться, и тогда она стряхнула задумчивость, сосредоточила внимание, от бессонницы глаза были как песком засыпаны, и сообразила, что они уже там, где расквартирован отряд.
Тень квадратной приземистой башни загораживала ноябрьское солнце. Башню окружала стена, но через стену видно было, что башня старая, грубо сложенная, в ровных боковых стенах прорезаны узкие окна для выпуска стрел. Высота — четыре-пять этажей.
Она открыла рот, собираясь заговорить. Внезапный порыв холодного ветра из узкой улочки унес ее слова, и у нее заслезились глаза.
Один из солдат выругался и отступил на шаг: перед ним с крыши упала черепица, от удара осколки разлетелись по покрытым навозом булыжникам.
— Черт знает что! Очередная буря надвигается!
Аш узнала его: он один из тех, кто остался в Дижоне; один из савояров ди Конти, остался в отряде после того, как смылся их капитан. Она подняла глаза к небу — небо над плоской крышей башни быстро теряло утреннюю ясность и становилось серым и холодным.
— Какие бури?
— Они с августа, командир, — сказал идущий рядом Томас Рочестер, — мне докладывали. Здесь мерзкая погода была. Дождь, ветер, снег, слякоть; и каждые два-три дня — буря. Жуткие бури.
— Это… надо было подумать об этом. Вот дерьмо! Тьма за пределами Бургундии покрывает весь христианский мир, а до границы всего сорок миль.
Ветер сильно ощущался даже среди этих зданий, на узкой улочке — он сильно рвал шелк прямоугольного полотнища ее знамени, ткань громко трещала при каждом порыве ветра. Ветер бросил ей в лицо белую пыль — слишком мелкую для снега. Тело, согревшееся под бархатом и сталью, задрожало от внезапного озноба.
«Сукин сын. Вот тебе и привет из Дижона…»
Раздался хохот, как она и ожидала. Серьезным осталось только лицо Флориан. Высокая женщина с покрасневшим носом и щеками заговорила с напором:
— Тьма над христианским миром продолжается уже пять месяцев. Пока мы здесь, мы можем с гарантией сказать только одно. Эта погода не имеет тенденции к улучшению.
На лицах окружающих сразу отразилась реакция на ее слова. Аш подумала было прокомментировать их как-нибудь весело или непристойно, но воздержалась.
— Вы об одном должны помнить, — она говорила так громко, чтобы ее услышали все сквозь порывы ветра. — За стенами города стоит офигеть до чего огромная армия. Солдаты, инженеры, машины; все, что вам вспомнится, все у них там есть. Но у нас есть одно — то, чего нет у них…
Явно жалея о своем несдержанном замечании, Флора задала напрашивающийся вопрос:
— И что это у нас есть, чего нет у них?
— Командир, который не помешался, — Аш еще раз взглянула вверх, на тяжело нависшие облака, вполне отдавая себе отчет, что все прислушиваются к ее словам. — Флора, я с ней встречалась прошлой ночью. Поверь мне. Эта женщина абсолютно безумна.
Знаменосец и эскорт двинулись вперед, вошли под арку защитной стены башни.
— Прости, — пробормотала Флора дель Гиз, — ну, глупость я сморозила.
Так же тихо Аш ей ответила:
— Давай говорить о насущных задачах. Мы уже в городе. Теперь будем думать, что делать дальше! Ты же бургундка, объясни: какой такой «совет осады»?
— Представления не имею, — нахмурилась собеседница. — Он о герцоге не упоминал?
— Нет. Но, кроме герцога Карла, никто не будет отдавать приказов об обороне. — Входя в башню, Аш поплотнее запахнула на себе плащ. — Разве что его тут нет. Может, я и ошибаюсь. Может, он умер в Оксоне, а они про это помалкивают. Дерьмо… Флориан, сходи поговори с врачами.
Высокая женщина кивнула, потом, едва дыша, сказала:
— Если они мне позволят.
Над аркой главных ворот башни был герб какого-то малоизвестного бургундского аристократа — настолько малоизвестного, что его не стоило и вывешивать тут, подумала Аш. А, может, его владения там, на севере, осаждают в Генте или Брюгге?
«С каждой минутой ситуация выглядит все хуже».
Вприпрыжку поднимаясь со двора по ступеням на второй этаж, она встретила Анжелотти, Герена аб Моргана и Эвена Хью у дверей башни замка.
— Наши все в городе? — резко спросила она. — В прошлую ночь все вошли в город?
— Да, командир, — кивнул запыхавшийся Герен.
— И обоз?
— Все.
— Раненые есть? Что группа Джона Прайса?
— Сегодня после захода солнца мы его заберем, — ответил Антонио Анжелотти. — Насколько нам известно, потерь нет.
— Ни хрена не верю вам! — Аш перевела взгляд на Эвена Хью. — Группа Роберта тоже пошла в атаку, так ведь? Из них все ли вернулись?
— Командир, я, что ли, не устраивал им перекличку? Нападавшие все тут.
— А Ансельм?
— Он вел группу, — небритое лицо Эвена сморщилось от смеха. — Командир, он наверху.
— Ладно, годится. Мне через полчаса надо быть на этом дурацком «совете осады».
Внутри башни замка было темнее, чем поутру снаружи, но не так холодно. Она кивнула, приветствуя удивленных стражников, и вприпрыжку побежала вверх по лестнице в сопровождении своих офицеров, привыкая к свету фонарей. Грубая, серого цвета каменная кладка и кирпичи обрамляли лестничный пролет, прочный и унылый. Стены толщиной в пятнадцать-двадцать футов, как она вычислила. Постройка старая, крепкая, без украшений, не утонченная.
Позади себя она слышала удары алебард о плиты пола; кто-то рявкнул: «Аш!» так громко, как орут на поле боя.
У входа на третий этаж стражники раздвинули кожаные портьеры. В один момент она восприняла все целиком: голый зал с деревянным полом, шириной в саму башню, вонь от собрания большой толпы людей. От стены до стены сгрудились мужчины и женщины. Она быстро оглядела лица: тут все войско, приведенное ею из Карфагена, на первый взгляд все тут. Кое-кто отсутствует — это потери при Оксоне, но Рочестер говорил ей о них; и неизбежны какие-то потери от истощения при осаде.
«Девять человек погибли в Карфагене, сколько-то дезертировали по пути сюда; в целом к Дижону мы пришли в количестве четыре сотни сорок четыре человека, так? Я устрою перекличку».
— Аш! — к ней подбежали офицеры из обоза, которых она не видела месяцами, — мастер, изготовляющий луки, портной, сокольничий, коновод.
Прачки обнимались, обменивались новостями; дети болтались под ногами; две-три пары старательно занимались сексом. Пол был завален новыми тюками скатанного багажа, плетеными корзинами, ржавыми грудами лежали кольчужные рубахи, алебарды прислонены к голым стенам. Промокшая одежда висела на временных веревках, от нее исходил пар — сохли после погружения в реку Сюзон. В камине горел огонь. По
