за одним исключением. Мне не позволили исследовать юг континента, в районе пика Хиарментир, хотя туда вела дорога. Когда я обратился к Куругилю, он сказал, что по велению Манвэ под Хиарментиром построен подгорный храм, и непосвященным нельзя к нему приближаться. Мне пришлось отступить, но через много лет, проходя однажды по дальней галерее храма, я увидел на стене мозаичную карту Валинора. Стражник, провожавший меня, не позволил остановиться, но мне хватило одного взгляда. Точно на юг от Хиарментира на карте была маленькая бухта, и надпись — Хиарменлонн.
— Южная Гавань! — воскликнул Аэлиндин.
— Но мы слышали, что серебристые корабли стоят на западе, где-то у чертогов Мандоса, — возразил Глорфиндейл.
— Я обследовал все побережье Амана и не видел никаких чертогов на Западе, там голый пустынный край. Жрецы на мой вопрос сказали, что чертоги мертвых недоступны взгляду живых, но к серебристым кораблям это не должно относиться. Нет, если тайная гавань существует, она только там, за Хиарментиром, за неприступными стенами Южных Пелор, и пройти туда можно только через подгорный храм Манвэ. Это нелегко, но там ваша единственная надежда. Если на кораблях и впрямь всего лишь устройство, то в нем хоть и трудно, но можно разобраться.
— Почему ты так думаешь? — удивился Глорфиндейл. — Ведь ты недавно считал иначе.
— Потому что я имел дело с устройствами Валаров. Я говорил вам, что постигшие нас беды заставили меня думать, что Великие покинули нас. В том числе постепенно исчезло многое, что мы считали дарами Валаров. Сначала мы решили, что прогневили их и наказаны за свои грехи, и лишь молитвами пытались вернуть утраченное. Но когда иссякли ключи Иаванны, которые орошали восточные поля, перед нами встала угроза голода. Тогда жрецы, отчаявшись справиться сами, воззвали к помощи звездочетов и горных мастеров.
— И что же, вам удалось восстановить ключи? — дрожа от возбуждения, спросил Аэлиндин.
— Да, я был в числе тех, кому посчастливилось найти горную пещеру с механизмами Валаров. Вход в пещеру был зачарован, но я сумел подобрать нужное заклинание. Мы узнали тогда, что ключи Иаванны питались водами подземной реки, и хитроумные устройства регулировали подачу воды в зависимости от времени года. И хоть эти устройства были сложнее всего, что мне доводилось видеть, и сделаны из неизвестного материала, мы смогли в них разобраться, найти причину неполадок и устранить ее!
Эльфы слушали звездочета с восхищением, но люди недоуменно переглянулись.
— Это здорово, — решилась, наконец, Лилиан, — но нам как-то непонятно. Я до сих пор считала Валаров вашими богами, а выражение 'Валары покинули нас' понимала как исчезновение удачи, божественного покровительства. Но боги не строят водоводов, а если строили жрецы, то как они могли забыть? Ведь у вас сменилось так мало поколений.
Глорфиндейл укоризненно посмотрел на нее.
— Я объяснял вам много раз, но вы никак не поймете. Валары не всесильны, они тоже творения Эру, Единственного, хоть и намного могущественнее все других его детей.
— Да, это так, — поддержал его Вингриль, — на заре времен они учили нас ремеслам и наукам, и многое, до сих пор никем не превзойденное, делали сами. Жрецы всегда знали лишь то, что им открывали, и никогда не дерзали выходить за эти рамки. Именно против этого некогда восстал Феанор, и с ним ушли те, кому рамки были тесны. Но то могучее поколение сгорело в войнах Средиземья, а мы бессчетные тысячелетия жили в покое и довольстве, пока наше послушание не обернулось своей черной стороной. Теперь без Валаров жрецы не могут ни с чем справиться. Ключи Иаванны — это единичная удача, а когда отказали многоноги…
Вингриль вдруг осекся, но было поздно.
— Многоноги? Что это? Почему ты замолчал? — перебивая друг друга, зашумели гости. Лицо Вингриля побелело, он затравленно оглянулся, но не мог вымолвить ни слова.
— Погодите! — остановил друзей Глорфиндейл. — Вингриль, ты сказал уже слишком много, чтобы останавливаться. Я вижу, ты чего-то боишься, и боялся с той минуты, как я вошел к тебе, и ты загнал нас сюда под крышу, и смотрел, не подслушивает ли кто на лестнице… Но ты сам сказал, что мы не сможем донести, так объясни, с каких пор эльфы стали ждать доносов, и кому, и на что, и чем это грозит?
Но Вингриль только молча помотал головой. Его губы дрожали, Сильвен подала ему кубок с водой, но звездочет не мог пить, так стучали о край кубка зубы. Было тяжело и дико видеть эльфа в таком состоянии, Сергей, не выдержав, отвернулся.
— Хорошо, — снова заговорил Глорфиндейл, — я попробую тебе помочь. Я когда-то слышал о многоногах, так называли слуг Валаров, выполнявших в Валмаре всю тяжелую работу. Правильно ли я понял, что Валары ушли, а многоноги остались, но отказались работать?
Вингриль тоскливо посмотрел на него, но промолчал.
— Ведь он говорил о творениях Валаров! — догадался Дима. — Эти многоноги, наверное, не живые, они искусственные, механизмы, правильно?
Вингриль слабо кивнул.
— И когда они встали, вы без Валаров не смогли их починить, да? добавил Сергей.
— И тогда вам пришлось работать самим, но ваниары не захотели! жестко закончил Глорфиндейл.
— Нет! — вскинулся Вингриль. — Эльфы не боятся работы, ты знаешь. Это правда, что ваниары слишком долго жили одними песнями, но в час испытаний мы бы не склонились перед трудностями!
— Что же тогда?
— Но ведь тогда жрецам пришлось бы сказать правду, признаться, что они давно служат в пустых храмах, и их власть ни на чем не основана. Ингвэ не захотел.
— И что же он придумал? — продолжал настаивать Глорфиндейл.
— Не спрашивай меня, друг, — тяжело вздохнул Вингриль. — Это великая тайна, и того, кто откроет ее, ждет ужасная кара. Смерти я не боюсь, но это страшнее смерти, поверь мне, намного страшнее!
— Это Лориэн, — тихо сказала Сильвен за его спиной.
Вингриль подпрыгнул и в ужасе обернулся.
— Ты знаешь?
— И мы тоже, — ответил за нее Глорфиндейл. — Мы прошли через Лотаурэндор и видели, кто сменил многоногов на ваших полях. Но ответь мне, Вингриль, неужели все ваниары знают об этом? Знают и молчат?
Звездочет печально покачал головой.
— Нет, знают немногие, кое-кто догадывается, еще больше что-то подозревает. Но даже те, кто ничего не подозревает, знают, что в нашу жизнь вошел страх. Страх, которого веками не знали эльфы, заставляет ваниаров сильнее радоваться каждому часу жизни, страх толкает творцов работать быстрее, чтобы успеть оставить свой след на земле, страх понуждает женщин рожать детей, чтобы было кому прочесть этот след. В то время как тэлери и нолдоры в своем беззаботном блаженстве медленно вымирают, страх заставляет нас жить!
— Еще больше и вас и нас заставило бы жить сознание, что мы остались одни и теперь сами отвечаем за себя, — вскочил на ноги Аэлиндин. — А сейчас ваниары высасывают жизнь из других, как пауки Чернолесья!
— Не кричи, — тихо сказал Вингриль. — Я тут ни при чем.
— А кто же, кто это придумал? — снова спросил Глорфиндейл. — И как они это делают?
— Как — не знаю. Это дело рук жрецов братьев Феантури, Ирмо и Намо, хозяев Лориэна и Мандоса.
В зале повисло тяжелое молчание. Вингриль ссутулился на своем стуле, устало опершись рукой о стол. Он тяжело дышал, на его висках блестела испарина. Теперь, когда напряжение спало, стало еще заметнее, как он стар. Дрожащей рукой он потянулся к высокому кубку с водой, налитому для него Сильвен, но неловко толкнул его и опрокинул. Сильвен и Лилиан бросились ему помогать, мужчины молчали, угрюмо отвернувшись. Лилиан попыталась снова налить в кубок воды, но кувшин был пуст.
— Сейчас я принесу, я помню, где, — она схватила кувшин и нырнула в люк.
Глорфиндейл, вздохнув, встал.
— Ну, что ж, прости нас, Вингриль, что мы заставили тебя рассказать все это. Я видел, что тебе было
