Бродский глазами современников

другого? Чего?

Уроки акмеизма Бродский усвоил, конечно; но, может быть, предметность и конкретность его поэзии больше связаны с Державиным, чем с Ахматовой и Мандельштамом.

Чем обеспечивается у Бродского плотная насыщенность его поэтики семантикой?

Бродский — поэт напряженной мысли, ускорение которой обусловлено эмоциональным напором и интонационной взвинченностью.

В эссе о Достоевском Бродский сказал: 'Всякое творчество начинается как индивидуальное стремление к самоусовершенствованию и, в идеале, — к святости. Рано или поздно — и скорее раньше, чем позже — пишущий обнаруживает, что его перо достигает гораздо больших результатов, нежели душа' [L:161/IV:181-82]. Чувствуете ли вы такой разрыв между пером и душой у самого Бродского?

Такой разрыв в основном имеет место у поэтов романтического склада. Поскольку Бродский к ним принадлежит, его лирический герой, отмечен некоторыми 'совершенствами', которых, возможно, 'не достоин' автор. А с другой стороны, я думаю, что слишком верный себе его лирический герой, подчиняясь Урании, несколько обеднен и ограничен в сравнении с автором. Душа поэта человечнее, богаче.

* * *

Иосифу Бродскому

Проданный в Египет не мог сильнее тосковать,

Яростнее, настойчивей, упрямей, отчаянней,

Чем вы, Иосиф, или ты, Поэт, — как сказать

Я не знаю лучше. Экономные англичане

Совместили единственное и множественное число,

В одном чирикающем словце у них 'ты' — ласковое объятье

Нежное, дружеское — не правда ли, нам повезло? —

И добротное 'Вы' — степенное рукопожатье.

Но я не знаю, как рассказать про золотоносную тень на Кирочной (Щедрина)

И Пестеля ее далекому обладателю, когда в декабре проезжаю,

И фонарный проливается свет, 'мед огней вечерних' на

Марсово поле, Фонтанку — здесь она, вижу, с краю

Всегда живет молодая сопутствующая нам тоска

Радужная, счастливая, теплое рыданье,

Ранних стихов ленинградских безгрешная река

Подо льдом узорным — позднейшим напластованьем.

Сколько души понадобилось, чтобы освоить чужой язык,

Обуздать, приспособить, укротить, войти в него,

Поселиться, прижиться, чтобы в нервную ткань проник,

Чужеродный, нитями лучевидными и ливневыми.

О родительный, дательный, предложный! — дома, дому, домой, -

О творительный! — очагом домашним, родным, отчим домом,

Шлейфом, темным крылом простершимся через океан за тобой

(За Вами), частью речи тянущимся, влекомым. 

Александр Семенович Кушнер

Александр Семенович Кушнер родился 14 сентября 1936 года в Ленинграде. Поэт и эссеист. Окончил Ленинградский педагогический институт им. Герцена, с 1959 по 1970 год преподавал русскую литературу в школе. Кушнер дебютировал сборником 'Первые впечатления' (1962). После второй книги стихов 'Ночной дозор' (1966) был принят в члены Союза советских писателей. Последующие поэтические сборники создали ему заслуженную репутацию 'крупнейшего русского лирика' (Бродский): 'Приметы' (1969), 'Заветное желание' (1973), 'Письмо' (1974), 'Прямая речь' (1975), 'Город в подарок' (1976), 'Голос' (1978), 'Канва. Из шести книг' (1981), 'Таврический сад' (1984), 'Дневные сны' (1986), 'Стихотворения' (1986), 'Живая изгородь' (1988), 'Ночная музыка' (1991), 'На сумрачной звезде' (1994). В 1991 году опубликовал книгу эссе 'Аполлон в снегу'.

Чуждый конъюнктуре, отрешенный от злобы дня Кушнер сумел сохранить независимость и уважение читателей на родине и в эмиграции в течение более чем тридцати лет работы в русской поэзии. За внешней биографической бессобытийностью и благополучной судьбой публикуемого поэта скрыта интенсивная жизнь души, которую Бродский сравнил с двигателем внутреннего сгорания. 'Стихам Кушнера, — пишет он, — присуща сдержанность тона, отсутствие истерики, широковещательных заявлений, нервической жестикуляции'[158] Изящный музыкальный рисунок оформляет в новую для русской поэзии гармонию традиционные формы и новейшее содержание стихового слова, образную систему аскета и психологию стоика, классические ритмы и современную рефлексию, эти ритмы одухотворяющую. 'Виртуозная подвижность интонации' выделяется критиками как одно из новаторских свойств его поэзии. Лирический герой Кушнера — сугубо частный человек, желающий сохранить собственное достоинство 'вопреки всем ухищрениям зла'. Его миро-текст едва ощутимых оттенков и полутонов недосказанного полон воздуха и света. В 1991 году вышел том переводов Кушнера на английский язык с предисловием Бродского.[159]

ПОСЛЕДНИЙ РОМАНТИЧЕСКИЙ ПОЭТ

Интервью с Александром Кушнером

Май 1990, Ленинград

Бродский вас выводит из Тютчева, Анненского и Блока [160]. Верно ли он определил ваш поэтический генезис?

Бродский прав на две трети. Тютчев, Анненский — да, но третий не Блок, а Мандельштам, Добавлю, что не представляю своего становления без Пушкина, Батюшкова, Баратынского, Фета, Кузмина... Не перечислить ли всю русскую классику?

Он же сказал о вас, что вы начали 'с сугубо поэтического консерватизма формы и остались в высшей степени верны себе'[161]. Так ли это?

Консерватизм формы был сознательным и вызывающим — в эпоху всеобщей расхлябанности и одичания. Вообще новизна может быть вынесена наружу, заявлена броско и выпукло. Такова поэтика Маяковского, Цветаевой, раннего Пастернака, Бродского. Есть другая новизна, убранная внутрь стиха, связанная с тонкими волосяными переливами поэтического смысла: Пушкин, Анненский, Мандельштам. Такая новизна мне ближе.

Он видит в ваших стихах своего рода поэтический оксюморон, а именно: противоречие между традиционной формой и авангардным содержанием[162]. О ком