Уж я знаю, я умею обращаться со стариками.
— Только со стариками? — смеялась мисс Рэмсботем.
Дверь отворилась.
— Есть кто-нибудь в редакции? — осведомился Джонни Булстрод, просовывая голову в дверь.
— Как будто вы не видите, что есть, — огрызнулась Томми.
— Так уж как-то принято спрашивать, — пояснил Джонни Булстрод, более известный среди друзей под кличкой Младенец, входя и притворяя за собою дверь.
— Что вам нужно? — осведомилась помощница редактора.
— Ничего особенного, — ответил Младенец.
— Не вовремя пришли — теперь только половина двенадцатого.
— Что с вами сегодня?
— Я зла, как черт, — призналась Томми.
Детская рожица Младенца приняла сочувственно-вопросительное выражение.
— Мы страшно возмущены, — пояснила мисс Рэмсботем, — что нам не позволяют сбегать на Кэннон- стрит и выманить у старика Джауита, фабриканта мыла, объявление для нашего журнала. Мы уверены, что стоит нам только надеть нашу лучшую шляпку, и он не в состоянии будет отказать нам.
— И вовсе незачем выманивать, — сказала Томми. — Стоило бы только повидаться с ним и показать ему цифры, и он сам прибежит к нам.
— А Клодда он не примет? — спросил Младенец.
— Никого он теперь не принимает и ни в какие новые газеты не хочет давать объявлений, — ответила мисс Рэмсботем. — Это все я виновата. Я имела неосторожность пустить слух, что он не может устоять перед женским обаянием. Говорят, будто миссис Саркитт удалось выпросить у него объявление для „Фонаря“. Но, конечно, может быть, это и неправда.
— Жалко, что я не мыльный фабрикант и не имею возможности раздавать объявления, — вздохнул Младенец.
— Да, очень жалко, — согласилась помощница редактора.
— Я бы все их отдал вам, Томми.
— Мое имя — мисс Хоуп, — поправила его помощница редактора.
— Извините, пожалуйста. Но я как-то привык уж называть вас Томми.
— Я буду вам очень признательна, если вы отвыкнете от этого.
— Простите…
— С условием, чтоб это не повторялось.
Младенец постоял сперва на одной ноге, потом на другой и, видя, что ничего из этого не выходит, сказал:
— Я, собственно, просто так заглянул — узнать, не нужно ли вам чего.
— Нет, благодарствуйте.
— В таком случае, до свиданья.
— До свиданья.
Когда Младенец спускался с лестницы, детское личико его имело такое выражение, как будто его поставили в угол. Большинство членов клуба Автолика хоть по разу в день заглядывало в редакцию узнать, не нужно ли чего-нибудь Томми. Иным везло. Не далее как накануне Порсон — толстый, неуклюжий, совершенно неинтересный мужчина — был послан ею в Плэстоу справиться о здоровье мальчика из типографии, которому повредило машиной руку. Юному Александеру, писавшему такие стихи, что многие в них даже и совсем не находили смысла, было дано поручение обойти всех лондонских букинистов в поисках Мэйтлендовой „Архитектуры“. А Джонни, — с тех пор как две недели назад его попросили прогнать шарманщика, который не желал уходить, — не получал никаких поручений.
Раздумывая о горькой своей участи, Джонни свернул на Флит-стрит. Тут на него налетел мальчик с картонкой в руках.
— Извините… — мальчуган заглянул в лицо Джонни и прибавил: — мисс, — после чего, ловко увернувшись от удара, скрылся в толпе.
Младенец, обладавший детски смазливым личиком, привык к такого рода оскорблениям, но сегодня они ему особенно досаждали. Почему у него, в двадцать два года, не растут хотя бы усы? Почему в нем росту всего только пять футов и пять с половиной дюймов? Почему проклятая судьба наделила его бело- розовым цветом лица, за который товарищи по клубу дразнят его Младенцем, а уличные мальчишки пристают к нему, выпрашивая поцелуй? Почему у него голос, как флейта, более подходящий для… Внезапно у него мелькнула блестящая мысль. Джонни бросилась в глаза вывеска парикмахерской, и он поспешил зайти.
— Постричься, сэр? — осведомился парикмахер, окутывая его простыней.
— Нет, побриться.
— Извините. — Парикмахер поспешил заменить простыню полотенцем. — И часто вы бреетесь, сэр?
— Да.
— Тэк-с… Хорошая сегодня погодка.
— Очень хорошая.
От парикмахера Джонни направился к костюмеру Стинчкумбу, на Друри-Лэйн.
— Я участвую в пантомиме, — объявил ему Младенец. — Пожалуйста, подберите мне полный костюм современной молодой девушки.
— Найдется, — сказал костюмер. — У меня есть как раз то, что вам надо. Пожалуйте.
— Имейте в виду, — предупредил его Младенец, — что мне нужно все, от ботинок до шляпки включительно, — и корсет и юбки, словом, вся обмундировка.
— О, у меня здесь полное приданое. — Костюмер уже доставал вещи из холщового мешка и выкладывал их на прилавок. — Вот, прошу примерить.
Младенец удовольствовался тем, что примерил платье и ботинки.
— Словно на вас шито, — восхищался костюмер.
— Немного широко в груди.
— Это ничего. Подложите парочку полотенец — ничего не будет заметно.
— Вы не находите, что этот костюм слишком криклив?
— Криклив? Помилуйте! Он на редкость элегантен.
— Вы уверены, что тут все, что нужно?
— Будьте благонадежны. Хоть сейчас надевать.
Младенец оставил задаток. Костюмер записал его фамилию и адрес и обещал через час прислать ему вещи на дом. Младенец, вошедший во вкус этой игры, купил себе новые перчатки и сумочку и направился на Боу-стрит.
— Мне нужен дамский парик, светло-каштановый.
Парикмахер предложил ему два, на выбор. Второй, по мнению парикмахера, давал полную иллюзию.
— Он выглядит естественнее, чем ваши собственные волосы, ей-богу, сэр! — уверял парикмахер.
Парик тоже обещали прислать через час. Теперь, кажется, все. По пути домой Младенец приобрел еще дамский зонтик и вуаль.
Четверть часа спустя после ухода Джонни Булдстрода от костюмера, в тот же самый магазин зашел некий Гарри Беннет, актер и также член клуба Автолика. В магазине никого не было. Гарри Беннет постучал тростью об пол и стал дожидаться хозяина. На прилавке лежала целая куча женского платья, а сверху листок с фамилией и адресом. Гарри Беннет, от нечего делать, подошел ближе и прочел фамилию. Потом разворошил тростью кучу, разбросав по прилавку разные принадлежности дамского туалета.
— Что вы делаете! — воскликнул вошедший в эту минуту костюмер. — Это сейчас надо посылать.
— На кой черт Джонни Булстроду понадобилось это тряпье? — спросил Гарри Беннет.
— А я разве знаю. Должно быть, участвует в любительском спектакле. Это ваш приятель?
— Да. А из него выйдет прехорошенькая девушка. Интересно бы взглянуть.
— Ну что ж, попросите у него билет. Да осторожнее же — не запачкайте.
