– Да ну! Есть когда… – Выворачивая локоть, он утер лицо и долго дул на голую, залитую потом грудь. Солнце поливало без пощады.
– Смотри, Сашок, пар пропустишь. Пар сегодня – не вылезал бы!
Не отвечая, Соломин подцепил мяч на ногу, покачал его как на ладони, подкинул, принял на колено, затем опять спустил и забалансировал, удерживая его на самом кончике носка.
– Геннадий Ильич, правду говорят, что у нас Степаныча снимают? Скачков удивленно посмотрел на него:
– Кто это тебе сказал?
– Да говорят… – Соломин, не поднимая головы, манипулировал мячом.
– Ерунду болтают! Кто-то, видно, здорово этого хочет.
Придерживая мяч, Соломин глянул на Скачкова быстро, недоверчиво. Но нет, поверил. Поверил и с облегчением послал мяч бегавшим возле ворот детишкам.
– Я тоже думаю, Геннадий Ильич: как это можно? Да и ребята…
– Чушь! Болтовня! Так и ребятам скажи.
Заплакала Маришка, и Скачков увидел, что она лежит на траве, а возле нее с растерянным видом топчется маленький Звонарев.
– Я не хотел… – оправдывался он. – Она сама.
На поле он оказался игроком азартным, напористым и ни за что не отдавал мяча. Маришка упала от столкновения.
– Мы сейчас так сделаем, – распорядился Скачков, помогая дочери подняться. – Ты, Вовик… Тебя ведь Вовиком зовут?
– Саша я! – сердито оборвал его маленький Звонарев.
– Саша? Ты скажи! Еще один Саша. Ну вот, значит, вас двое Саш и будет. Двое на двое. Мы с Маришкой. Делайте себе ворота… Что, дочь, сразимся с Сашами? Давай-ка покажем им. Ну, вытирай нос и становись в ворота.
Игра была в разгаре, когда у края поля появились Клавдия с Валерией.
Маленький Звонарев, забегавшийся, кричал на Соломина:
– Надо бить, а ты водишься! Пасуй тогда…
Он, как и Маришка, караулил «ворота», обозначенные на траве двумя бутсами. Соломин разулся и играл босиком.
– Помогай, тезка! – в изнеможении крикнул ему Соломин и, спасаясь от натиска Скачкова, устало отдал, пас наискосок и вперед. Маленький Звонарев набросился на мяч и устремился на ворота.
Маришка, растопырив руки, выбежала навстречу.
– Есть! – завопил Звонарев и, поднимая кулачонки, запрыгал от восторга.
Маришка с досады хлопнулась на траву и заревела.
– Ну вот, – вмешалась Клавдия, выходя на поле. – Геш, ты как маленький, честное слово. Нашел футболиста!
– Э-э, дочь, – утешал Скачков, – да ты, гляжу, проигрывать совсем не умеешь!
По дороге на базу Маришка затихла у него на руках, но на маленького Звонарева не взглянула ни разу – не могла простить.
Оба Саши шли самыми последними. Соломин нес в руках по бутсе. Маленький Звонарев с воодушевлением тащил футбольный мяч, часто ронял его и снова поднимал, прижимая к животу.
– Сейчас в душ, да? – спрашивал он, заглядывая в лицо партнеру.
– Геш, – позвала Клавдия, – у нас тут одна идея прорезалась…
– А может быть, сегодня без идей? – предложил Скачков. – Дома посидим, чайку попьем…
– Я еще насижусь, когда вы уедете! – возразила Клавдия. – А чаек можно пить и в гостях. Приятное с полезным.
Чем-то она была раздражена, но сдерживалась.
– Слушай, что это с тобой сегодня? – удивился он.
– Что, что!… Привезут вас на неделю и запрут, как кабанов, в закут, чтобы, не дай бог, жирок не сбросили. А мы ходи, высматривай, как в дозоре, когда это наших разлюбезных на вечерок отпустят?
Приставив ладошку к глазам, Клавдия очень смешно изобразила дозорного. Скачков фыркнул.
– Геш, ну прошу тебя, пойдем!
– Клаш, – миролюбиво предложил Скачков, – но я же ничего не имею. Ты иди. Но у меня-то… ты знаешь: режим и… все такое.
– Режим!.. – Брови Клавдии страдальчески взлетели кверху. – Слушай, женился бы ты на футбольном мяче, а не на живом человеке. С ним просто: закати его в угол, он и лежит себе.
Неожиданно рассмеялась Маришка, захлопала в ладоши.
