– На футбольном мяче! – визжала она, подпрыгивая на месте.
Радость ребенка разрядила обстановку, с виноватой улыбкой Скачков смотрел на Клавдию. Он не сердился на нее. Возвращение его в команду было ей не по душе, но она пересилила себя и согласилась. А сейчас… Скачков вспомнил, с какой потаенной радостью встретила Клавдия автобус с командой в день игры дублеров. Они сразу же взялись за руки и ушли на самый верх трибуны, чтобы никто не мешал. Так же, рука в руке, она проводила его и к автобусу, когда Арефьич хлопнул в ладоши и объявил отправление.
– Ну, хорошо, хорошо, – проговорил он с покаянным смирением. – Мне уж и сказать ничего нельзя!
Деликатно вмешалась Валерия.
– Геннадий, мы же вас не на пьянку совращаем. Сегодня у нас никого не будет, я всем объявила, что нас нет. Посидим, время проведем. Вадим нас, кстати, будет ждать с машиной, он и домой вас отвезет. Так что если вы и нарушите свой режим, то вот на столечко, – показала на мизинце, – на крохотулечку. Ну? Уговорила?
Вместо ответа Скачков неловко привлек Клавдию к себе и клюнул ее в щеку.
– Да ну тебя! – отпихнула она его с притворной обидой. – Дикарь ты, Гешка, самый настоящий дикарь! И что я в тебе нашла, ума не приложу?
Пряча усмешку, Скачков почесал пальцем висок, вздохнул: «Ох, и тяжелая это штука – мир в семье!»
ГЛАВА ПЯТАЯ
Поздно ночью, когда возвращались от Звонаревых, Скачкову показалось, что Маришка, спавшая у него на руках, слабо стонет. Он приложился губами: как будто жар. Клавдия забрала ребенка к себе и успокоила его: просто перегрелась немного на солнце. Целый же день без отдыха!
– Точно, Геш, – подтвердил Звонарев, благодушно сидевший за рулем, с выставленным в окошко локтем. – Сейчас приедете – сразу в ванну. Уснет, и завтра будет как огурчик.
Рукой Скачков потрогал влажный лоб Маришки и расстроился еще больше. С гостями этими! Если бы не Звонарев, он высказал бы Клавдии, что, останься они дома, ребенок был бы здоров. А то за чаепитием, за разговорами (а тут еще спор!) не заметили, как затихла детвора. Маришка прикорнула в уголочке дивана нераздетой и захныкала, когда Скачков брал ее на руки.
Машина остановилась на пустынном перекрестке, перед светофором. Звонарев глянул в зеркальце, отыскивая взгляд Скачкова.
– Геш, в городе треп идет, будто не состоится ваша Вена? «Везде уже!»
– Треп и есть. Двадцатого вылетаем.
– Двадцатого… – Звонарев что-то прикинул в уме. – А как же с играми?
– Домашние матчи, на своем поле, по календарю, а на выезде Федерация футбола обещала перенести.
– Вы с кем сейчас встречаетесь?
Очередную встречу «Локомотив» проводил с ленинградцами.
– Ого! – Звонарев уважительно присвистнул. – Решетников у них, прямо скажем, не подарочек. Он мне чем-то Ригеля напоминает, у австрийцев. Верно, Геш?
– Ну вот еще! – запротестовал Скачков. – Ригель – хам, грубиян, а Решетников, хоть и играет жестковато, но футболист техничный, думающий – один из лучших полузащитников страны. Какое может быть сравнение?
– Значит, мне показалось, – уступил Звонарев и, заметив, что красный свет над перекрестком замигал, мягко стронул машину. Ночью, по безлюдным улицам, он любил спокойную меланхолическую езду.
– Я тебе что хотел сказать, Геш, – не утерпел Звонарев, когда они приехали и Скачков стал помогать Клавдии с ребенком на руках выбираться из машины. – Родион Васильевич на вашего… ух!.. слышать не может!
Он словно сообщал большой секрет. Начальника дороги Звонарев всегда называл только по имени и отчеству: Родион Васильевич сказал, Родион Васильевич сделал.
– Это же надо: первая игра дома и так опозориться! Да ведь дураку же ясно было, что «Торпедо» сразу кинется в атаку. Правда, там еще судья подонок. Он игру-то сделал. За что пенальти дал? Подумаешь – снос! Это же футбол, а не балет.
Выписывая целый ворох всяческих спортивных изданий, Звонарев мог рассуждать о спорте часами. Ему часто доводилось попадать в окружение Рытвина, и по тому, что он высказывал, можно было судить о настроениях «наверху». Сейчас у всех на языке новый наставник «Локомотива».
– Нет, ты сам подумай, Геш! Он у вас что – псих? Все с ног на голову. Родион Васильевича оскорбил. Кому вдруг взял и – в шею. Как он работать-то думает? И с кем собирается играть? Батищева поставит? Х- ха! Он наиграет! В прошлом году вам Ригель шороху навел, а нынче все-таки Фохт, не кто-нибудь!
Отчисление Комова он считал почти диверсией против команды. «Локомотив» всегда славился своей защитой, и вдруг удар как раз по защите, по основному бастиону.
– Геш, согласись, что такие операции не проводятся перед ответственными матчами! Залетите вы в Вене на несколько штук. Все так считают.
В это время Клавдия, подхватывая болтавшиеся ноги Маришки, пыталась открыть дверь подъезда.
– Чего пылить попусту? – отмахнулся Скачков, торопясь помочь ей. – Все еще направится.
– Да я думаю! – убежденно произнес Звонарев. – А как же иначе? Ведь впереди-то…
Последние слова он прокричал вслед убегавшему Скачкову и подождал, пока за ними не захлопнулась входная дверь.
