— Александр, тебе надо уйти в город и как можно скорее, — сказал он, сделав нажим на последних словах.
— Не побегу же я через проходные. Как цыпленка подстрелят. А через тоннель днем нельзя.
— Надо уйти! — категорически потребовал Сердюк. Тут же мысли его переключились: — Как идет погрузка?
Точного ответа он не ждал — не мог же в самом деле Сашка везде бывать и все знать.
— Хорошо идет, — ответил парнишка, не задумываясь. — Пятьсот человек наших да их штук двести. Эшелон небольшой — тридцать вагонов. Считайте двадцать три человека на вагон…
— На заводском паровозе кто сегодня машинист?
Сашка поморщил лоб, виноватая улыбка проступила на его губах.
— Не знаю.
— Надо узнать. Если наш, то выедешь с завода на паровозе.
— Есть. А для чего выехать?
— Найди Астафьева, пусть он предупредит руководителей групп: этой ночью они должны собрать подпольщиков к каменоломне, оттуда приведем их ко входу в тоннель. Пусть забирают с собой и тех, с кем провели работу. Ясно?
— Все ясно.
Сердюк набросал радиограмму в штаб, протянул Сашке.
— Передай радисту — и вечером сюда. Будешь нужен. — И обратился к Тепловой: — Дайте ему пистолет, Валя.
Теплова достала из кармана маленький браунинг и торжественно вручила Сашке.
— Не зарвись, Сашок, — напутствовала она на прощанье.
Спустя час появился Петр. Он рассказал то, что уже было известно от Сашки, но Сердюк слушал его так же внимательно и не перебивал, проверяя уже полученные сведения.
— На паровозе наш, Сашу уже закопали в уголь в тендере — через часок выедет. На погрузке работать будем до темноты. Расщедрились, паек выдали из консервов — знают, что все не увезут. Работали бы и ночью, но в темноте боеприпасы грузить опасно, а свет зажигать нельзя. Наши самолеты летают вовсю.
— Видел? — встрепенулась Валя.
— Все утро видим. Ребята и радуются и боятся.
Валя непонимающе передернула плечами.
— Чего же бояться?
— Как чего? Бросят бомбу на склад — и ни рабочих, ни завода. Знаешь, сколько там снарядов и взрывчатки?
— Завод бомбить не будут, — успокоил Сердюк. — Об этом я давно со штабом договорился. Меня только просили сообщить день, когда гитлеровцы начнут эвакуировать склад. Очевидно, эшелоны на станции разбомбят. Саша уже понес радиограмму.
— Гранат достали, — сказал Петр таким тоном, будто купил их в универмаге, и, уловив недоумевающе-настороженный взгляд Сердюка, поторопился объяснить:
— Ребята во время погрузки уронили один ящик, он разбился, посмотрели — гранаты. И пошли вооружаться: по одной на брата.
— Это ты все орудуешь? — сурово спросил Сердюк. — Поймают одного — и всем вам крышка.
Петр улыбнулся.
— Нет, не я, Андрей Васильевич. Инициатива масс. Узнали, что с завода их не выпустят, ночевать погонят в здание заводоуправления, — и решили прорваться.
— Так они и нашу операцию сорвут, и их самих выловят.
— Если не сдержим, могут сорвать, — согласился Петр. — Некоторые советуют после прорыва не убегать в город, а засесть на заводе под землей. Нашлись такие, что и про чугуновозный тоннель в мартеновском цеху вспомнили.
Сердюк шагал по насосной, заложив руки за спину, озадаченный и взволнованный.
— И вы знаете, Андрей Васильевич, их будет очень трудно отговорить от этого бунта. Да и опасно отговаривать. Представьте себе: завтра днем гитлеровцы закончат отгрузку снарядов, оцепят рабочих и прикажут грузиться в эшелон. Вы можете гарантировать, что этого не случится? Можете?
— Не могу, — буркнул Сердюк, продолжая ходить.
— Ну и что же — придется им в вагоны лезть и в Германию ехать?
— Надо бы точно знать, где сейчас наши, — сказал Сердюк, остановившись около Петра.
— Трудно сказать. Километров сорок — пятьдесят будет. Линия фронта, судя по вспышкам, изогнутая: наши, наверное, пытаются в кольцо взять.
— Если так и будут двигаться, то дня через три можно ждать, — вставила Теплова и улыбнулась так широко и радостно, словно это уже случилось.
— Вы понимаете, в чем суть, — обратился Сердюк к обоим. — Если выступим сегодня ночью, а наши не подоспеют, мы можем не продержаться. Не выступим — немцы, чего доброго, взорвут цехи, а мы просидим в норах. Что, по-вашему, делать?
Теплова и Прасолов молча переглянулись. Они хорошо знали манеру Сердюка: принимая решение, он всегда спрашивал других, как будто сам ничего не знает и ничего не решил.
5
Наконец-то Сердюк, с нетерпением ожидавший возвращения Сашки, услышал в тоннеле шаги. Он прислушался — нет, не Сашка. Шаги были осторожные, медленные — по тоннелю продвигалось несколько человек. Вот они остановились, невнятным шепотом переговорили между собой и снова пошли.
Теплова спрыгнула со скамьи, схватила автомат и потушила фонарь.
В глубине тоннеля показался свет, погас, снова показался и снова погас. «Освещают себе путь спичками, — отметил про себя Сердюк. — Значит, не облава», — но предохранитель на пистолете опустил.
У входа в водосборник спичка у идущего впереди потухла, и он, сделав несколько шагов, остановился.
— Прошу света не зажигать, — спокойно сказал Сердюк, и Теплова не узнала его голоса — глухой и сдавленный.
— Кто здесь? — испугался вошедший.
— А кто вы?
Ответа не последовало. Было слышно, как вошедшие переминаются с ноги на ногу, соображая, что предпринять.
— Кто? — переспросил Сердюк.
— Рабочие, — несмело ответил один. — А ты кто?
— Рабочий.
— Чего вы тут, хлопцы, ищете? — спросила Теплова, решив, что женский голос несколько успокоит вошедших, если они действительно забрели сюда без злых намерений.
— Та тут и дивчына е?.. — удивился один из вошедших и полушепотом, как бы соображая, добавил: — Це, мабуть, наши.
Сердюк нажал кнопку электрического фонарика. Луч света ослепил людей, они зажмурились, один из них закрыл лицо рукой, в другой руке у него была граната. Сомневаться было не в чем: перед ними трое рабочих, удравших с погрузки эшелона и искавших прибежища.
— Что, решили не дожидаться ночи, пока в казарму погонят? — дружелюбно спросил Сердюк.
— Точно, — весело отозвался один из рабочих. — Вы, значит, взаправду наши?
— Валя, зажгите свет, — попросил Сердюк Теплову.
При тусклом свете фонаря хозяева и гости рассмотрели друг друга.
