Уже подходя к кабинету начальника термического цеха, Ротов услышал возбужденные голоса за дверью и, открыв ее, увидел, что здесь идет совещание. Проводил его Мокшин.
«Ну и упорен. Ни на минуту не унывает», — с завистливым восхищением подумал Ротов.
Несколько человек встали, уступая директору место, но он сел на свободный стул у двери.
Споры продолжались, однако инженеры уже выступали без азарта, осторожно подбирая слова. Говорили о природе металла, об особенностях технологии, определяющих разность его свойств; приводили в пример бессемеровскую и мартеновскую сталь, которые, несмотря на одинаковый анализ, различно ведут себя при механических испытаниях.
Ротов удивлялся терпению, с которым главный инженер выслушивал всех подряд, никого не перебивая, не поправляя, словно соглашался с каждым. Он только произносил: «Кто следующий?»
В заключение Мокшин резюмировал выступления:
— Из сказанного всеми вытекает, что термисты требуют изменить режим закалки новой брони, а также провести испытания, чтобы установить оптимальный режим.
— Чтобы доказать, что из этого металла брони не будет, — вставил Буцыкин, упорно отстаивающий свои позиции.
— Да, режим нужно менять, — подтвердил старший термист.
— А вы его ни в чем не изменили? — спросил Мокшин.
Термист протянул паспорт.
— Ни в чем.
— А при термообработке карт?
— Допущено небольшое изменение, — сказал молодой мастер.
— Какое, товарищ Смыслов? — насторожился Мокшин, рассматривая нескладное смуглое лицо, источенное редкими, но глубокими оспинами.
— По совету товарища Буцыкина мы изменили температуру нагрева.
— Как? — не выдержал директор, метнув гневный взгляд на начальника бронебюро.
— Снизили ее.
— Черт бы побрал и вас и Буцыкина! — взвился Ротов. — Значит, не прокалили лист? — Он подошел к телефону, вызвал лабораторию и спросил, готовы ли пробы на излом. Узнав, что их повезли, сел на свое место.
— Я считаю, что прежде всего нужно повторить закалку листов без изменения режима, — пробасил Мокшин. — На этом категорически настаиваю.
Мнение Мокшина совпало с мнением Ротова, и тот кивнул головой.
На асфальте за окном резко затормозила машина, и в кабинет вошел взволнованный начальник лаборатории. За ним двое рабочих несли изломанные карты.
Ротон схватил пробу. В изломе были и волокна и кристаллы.
— Ну вот, полюбуйтесь! Прокалили…
Радость этого открытия заглушила у директора недовольство работой термистов. Снова вспыхнула надежда на благополучный исход испытаний.
Озадаченный Буцыкин развел руками. Даже лысина его сморщилась от удивления.
Ротов вплотную подошел к Смыслову.
— Ответственным за вторичную обработку листов назначаю вас, товарищ…
— Смыслов, — подсказал Мокшин.
— …Смыслов. Немедленно приступайте к делу. Буцыкина не слушайте. Он ведь верит только себе. И выдержите инструкцию точно, градус в градус.
21
У кабинета начальника Пермяков и Шатилов долго расхаживали в нерешительности.
— Повременим, — убеждал Пермяков. — Настроение у него сейчас дрянное.
— Хорошего можем и не дождаться, — возразил Шатилов. — То подину срывает, то броня простреливается. Да и ждать некогда — к ремонту готовиться нужно. Когда печь сломают, поздно будет. Пошли!
Макаров встретил их без обычной приветливости.
— Василий Николаевич, при переделке печи на увеличенный тоннаж получается выигрыш в производительности? — скороговоркой спросил Шатилов.
— Конечно, — вяло ответил Макаров.
— Значит, примете наше предложение? — обрадовался Пермяков, придвигаясь ближе к столу.
— Я о нем еще не слышал.
Шатилов рассказал.
Устало улыбнувшись, Макаров достал из ящика письменного стола чертеж, развернул на столе, прижал углы книгами, чтобы не сворачивался.
— Она! — воскликнул Шатилов, рассмотрев чертеж.
— Триста тонн! — восхищенно протянул Пермяков, прочитав надпись под чертежом. — За чем же остановка?
Макарову было жалко разочаровывать друзей. Но что поделаешь?
— За немногим, — отозвался он. — За разрешением на реконструкцию.
— Кто не разрешает? — спросил Пермяков с угрозой в голосе, словно собирался сейчас же расправиться с виновником.
— А кто разрешит? — вопросом на вопрос ответил Макаров. — И как на нашем газе такую плавку сварите?
— Да ведь сейчас, пока газу мало, самое время на ремонт становиться, — разгорячился Иван Петрович. — А когда новую батарею на химзаводе пустят, тогда только и работать. Вот бы для нового газа новую печь справить!
— С директором говорили? — осведомился Шатилов.
— Получил отказ. Советует повременить: и так-де план напряженный, а вы еще с реконструкцией. Разве можно сейчас лишних восемь суток стоять?
— И вы сразу остыли? — попрекнул Пермяков.
— Нет, не остыл. Но вынужден повременить.
Шатилов не стал дожидаться, пока Иван Петрович закончит все свои дела, и ушел с завода против обыкновения один.
Дома он сразу лег в постель, к удивлению Бурого даже не взяв в руки книгу.
— Не ладится что?
— Все ладится, — коротко ответил Василий и, повернувшись к стене, уткнулся лицом в подушку.
Утром, едва открыл глаза — тотчас вспомнил о вчерашнем разговоре с Макаровым и решил при первом же удобном случае поговорить с директором.
В тот же день, встретив Ротова в цехе, Шатилов торопливо стал излагать ему сущность своего предложения.
Ротов не выносил разговоров на ходу и резко оборвал сталевара:
— Ясно, ясно. Сейчас это неосуществимо. Лучше думайте, как побольше взять с этой…
От глаза опытного сталеплавильщика не ускользнуло, что на печи не все в порядке — подручный метался у заслонок, потом опрометью бросился к рукоятям управления.
Перепрыгивая через ящики с материалами, Шатилов помчался к печи и увидел: против четвертого окна со свода свешивались сосульки.
Подошел директор, достал стекло, взглянул на свод и побагровел.
— Мировые проблемы решаете, а за печью не смотрите! Жжете нещадно! Теперь мне понятно, почему вы скоростник!..
Попало Шатилову и от Макарова на рапорте. Василий не оправдывался, ни на кого не ссылался.
