настолько малы, что находились в пределах статистической ошибки, на самом деле являлись разновидностью блефа, так как несопоставимы с затратами на латание дыр бюджета, ради чего и брались очередные кредиты МВФ. Не под новые технологии, способные обеспечить будущий рывок, а на зарплату рабочим, в том числе и приватизированных предприятий, которые после приватизации и должны были обеспечить этот самый рывок.
И перманентное нездоровье президента, лишающее страну деятельной президентской власти. Идею импичмента подогревали не ошибки президента, возводимые непримиримой оппозицией в ранг преступлений. Это инерция ненависти коммунистов, попытка взять политический реванш. Однако эта идея прогрессирует, захватывает все новых сторонников, далеких от воззрений КПРФ. И причина импичментомании совсем другая. Президент такой страны, как Россия, должен, обязан много работать, а не свидетельствовать своим очередным появлением в Кремле единственный факт — я выздоровел.
И наконец, приватизация, не давшая ни денег, ни импульсов развития страны.
Все три составляющих — это тормоз, непомерное препятствие в движении вперед. Не говорить об этом, не противодействовать этому и есть ошибка политика, которому общество обязано будет задать вопрос: а где вы были раньше?
Давайте перевернем пирамиду, посмотрим на ситуацию под другим углом. Какую ошибку совершает президент, концентрируя свою, теперь уже плохо скрываемую неприязнь на Лужкове? Что за этим стоит? Обида за критику, которую высказал Лужков на съезде, посчитав ошибочным и катастрофичным для страны курс макроэкономических реформ, под знаком которых прошли последние семь лет? А ведь это был курс президента. Это был его выбор. Отчасти это объясняет слова президента, как и действия, которые непременно последуют за ними. Должно же что-то свидетельствовать, что президент выздоровел. Людей, работающих с Ельциным, как и противостоящих ему, постоянно подстерегают две опасности — переоценить здоровье президента либо переоценить нездоровье и немощь. Это постоянное неугадывание — причина большинства кадровых потрясений.
Несколько частных, но значимых уточнений. Рабочий график президента соединяет два противоречащих друг другу начала. С одной стороны, он однообразен, с другой — спонтанен и хаотичен. У президента не было и нет системы управления страной. В большей части это нечто среднее между монархическими традициями и обкомовской практикой. Кто-то скажет, постоянство в пренебрежении системой — это тоже система. Управление по Ельцину — это сумма президентских привычек, типа привык рано вставать, не любит длительных обсуждений, не терпит опозданий, приемлет лесть, считает непредсказуемость президентских поступков своим главным управленческим открытием.
Царь — помазанник Божий, отсюда эта пирамида, власть над властью. Взгляд небожителя. По той же причине барственная фраза, подсказанная президенту услужливыми холопами: «Не царское это дело!» Вообще, основополагающим профессиональным принципом партийного руководства всегда был факт колоссального объема работы, который выполняло первое лицо. Не будем сейчас рассуждать, насколько был продуктивен этот стиль, я говорю о принципах управления. Практика партийного руководства и любого другого управления эффективна, когда укладывается в формулу трех измерений: система, перспектива, контроль. Естественным пересечением этих измерений в единой точке в обкоме, ЦК было первое лицо. И как логическое исходное масштаб ответственности, громадные нервные и физические нагрузки, ненормированный рабочий день. От обкомовских норм у Ельцина осталась привычка «спрашивать», вызывать на ковер — извращенное толкование действенного контроля. И больше ничего. Сам президент продолжает оставаться вне любого дела, иначе говоря, вне его сотворения. Этот стиль «неучастия» в понимании президента тождествен объективности высшего лица, его праву непредвзято судить. Президента готовят к встречам по принципиальным вопросам. У него хорошая память. Это создает впечатление информированности высшего лица. Так ли это на самом деле?
Стало опасной похожестью после встречи с президентом сообщать журналистам о его хорошем самочувствии (хотя накануне он отменил визит в некую страну); о его неоспоримой работоспособности (хотя два предыдущих дня он отсутствовал в Кремле и работал с документами в своей загородной резиденции); о точности и глубине задаваемых вопросов, что позволяло собеседникам делать вывод: президент владеет всеобъемлющей информацией о положении дел в армии, на телевидении, в судебной системе, международной политике, банковском деле. Не ставлю под сомнение эти оптимистические заявления высоких чиновников. Хотя, адресуясь к собственному опыту (а встреч с президентом у меня было более чем достаточно), я сталкивался с прямо противоположным. Президент всегда находился в информационном вакууме. А если и располагал информацией, то это была информация по большей части спецслужб и президентского аппарата. Причем и та, и другая строго программировалась на соответствующее настроение президента, которое, в свою очередь, продуманно инициировалось тем же самым окружением. И ничего общего с предметным пониманием дела эта информация не имела. Реакция президентских собеседников, как и лиц, приглашенных с отчетами о проделанной работе, тщательно отслеживается, что исключает какие-либо впечатления, кроме оптимистических и жизнеутверждающих: бодр, владеет ситуацией, выглядит много лучше, чем месяц, год, пять лет тому назад… Лица, менее зависимые от воли и каприза президента, но тем не менее оказавшиеся в поле его внимания, соблюдают установленные правила игры: после встречи с президентом, независимо от его состояния, «о президенте либо хорошо, либо ничего».
После последней встречи президента с руководителями трех федеральных телевизионных каналов гендиректор НТВ Олег Добродеев весь свой комментарий посвятил теме президентского здоровья и выполнил это действо почти в восторженных тонах, сообщив, что такого здорового и жизнерадостного президента он не видел ни в 94-м, ни в 95-м году. Но было бы неверно эти слова истолковывать всегда как дань должностной зависимости. Очень часто они, скорее, дань убеждениям, нежеланию подыгрывать непримиримой оппозиции, обуреваемой ритуально-мистической страстью как можно скорее похоронить президента.
И настойчивые советы президенту создать свою партию остались без внимания по той же причине. Идея не вписывалась в ельцинскую концепцию правления. Хотя более правильно утверждать, что концепции никакой не было. А вот наличие партии заставило бы президента ее иметь.
Создание президентской партии — это еще одно поле претензий к президенту, еще один круг функциональных обязанностей теперь уже лидера партии, чего Ельцин тщательно избегал. Президентская партия имеет смысл, если ее лидера избирают президентом. А если он на выборах проигрывает? Поэтому, и только поэтому в 94-м году президент сделал обходной маневр, предложив создать два политических движения, лояльных президенту. Одно должен был возглавить Виктор Черномырдин, другое Иван Рыбкин. Подчеркнем, не президентскую партию! А два движения, лояльных Борису Ельцину, как прообраз двухпартийной системы на манер США. Что из этого получилось, мы знаем. Сейчас, на старте новых парламентских выборов, эта идея переживает свой драматический финал. Движение «Наш дом Россия», возглавляемое экс-премьером Черномырдиным, названное в 95-м году «партией власти», находится в состоянии подавленности, если и преодолеет 5 %-й барьер на выборах 99-го года, то ценой невероятных усилий. Нет очевидной социальной опоры. Есть реальный Черномырдин (тот, что с ярмарки), и есть молодой Рыжков, который нравится Никите Михалкову, но больших дивидендов пока не имеет, так как идеологически абстрактен и политически невесом.
Исходя из подобной управленческой хаотичности трудно логически просчитать и объяснить, почему президент решил встретиться с тем или иным лицом. В этот перечень не попадают обязательные встречи с премьером, которые идут строго по графику. По сути, других обязательностей просто не существует. Иные встречи порождаются критической вынужденностью поднять президента во весь рост и заявить, что он в стране есть. Подобный стиль управления страной чрезвычайно уязвим. Мало работающий президент, не задействованный как ключевая деятельная фигура на пересечении самых жгучих проблем государственной жизни, не может быть гарантом стабильности, процветания и благополучия страны.
Превращение России в парламентскую республику пагубно. Однако необходимость президентской власти доказывается ее эффективностью, а значит, настойчивым и созидательным президентским трудом. Других доказательств в пользу президентской республики просто не существует.
Появление в Москве белорусского президента в предпоследнюю неделю декабря из той же
