Гада-Слидера нигде не было видно. Где-то на середине улицы Ральф, тяжело дыша, присел на корточки. Взглянуть на циферблат прибора у него теперь не хватало мужества. Ему казалось, что в гонке прошли часы, не принеся никаких результатов. На глаза ему не попадалось ничего, кроме бесконечного однообразия витрин заштатного городского пейзажа. «Они должны были предвидеть это, — с горечью думал он, опустившись в изнеможении на асфальт. — Они должны были предвидеть, что он не будет сидеть и ждать, когда я его найду. Его либо спрятали куда-то, где я не найду его во веки веков, либо он на борту самолета Муленфельда. Но как достать его там?»
В здании справа от него он краем глаза уловил какое-то движение. Сильнее сжав в руке оружие, он поднялся и медленно направился к витрине, где заметил шевеление.
Внутри было темно. Там только тянулись ряды прилавков и витрин с товаром. Стояла гнетущая тишина. Ральф с опаской вошел в магазин и прошел вперед. В центре помещения он остановился.
Пока, медленно поворачиваясь, он оглядывался по сторонам, из-за кассового аппарата выросла какая-то фигура.
— Ты, — испустил человек крик и протянул к Ральфу пламенеющую огнем руку.
Несколько секунд Ральф остолбенело смотрел на видение, не в силах его осознать. «Один из малолеток Дома Тронсена, — в смятении подумал он. — Вспыхнувший». Это был образ мальчика лет шестнадцати-семнадцати. Его кожа пламенела ослепительным жаром. На Ральфа смотрели обезумевшие от лихорадки, красные глаза. Лицевые кости, казалось, вот-вот прорвут раскаленную добела кожу.
— Ты, — снова повторило видение и, обогнув угол прилавка, прыгнуло на Ральфа.
Он, метнувшись в сторону, увернулся, но его лицо опалило жаром. Охваченное ослепительным сиянием видение перевернулось через плечо и схватило Ральфа за голень. Он, отчаянно брыкнувшись, освободился и бросился к выходу. «Оно на одном со мной уровне, — понял Ральф, — где может достать меня».
Вокруг его шеи обвилась пара рук и свалила его на дорогу. Над ним с шипением заколебалось еще одно горящее лицо. Напавший навалился на него всем весом, вжимая в асфальт и опаляя жаром. Ральф, упершись в грудь видения прикладом ружья, оттолкнул его. Потом вскочил на ноги и побежал вдоль улицы. За спиной раздавались пронзительные крики.
От разума малолетних правонарушителей, которые больше нигде не существовали, кроме как в сонном поле, ничего не оставалось, кроме пульсирующих сгустков ненависти и страха. Все разумное было выжжено избытком психической энергии. Из домов начали появляться и другие объятые пламенем фигуры. Улица, казалось, охвачена пожаром. Нечленораздельные крики сливались в один страшный вопль. Ральф, с трудом увернувшийся от протянутых к нему рук одного призрака, тут же попал в объятия другого, схватившего его за талию. Он отчаянно отбивался от пламенеющих рук, но их становилось все больше и больше. Ему казалось, что он очутился в горниле пылающей шахты. От жара у Ральфа кружилась голова, и его тошнило. Наконец в нем сработала какая-то пружина — лицо его побагровело, и его вырвало.
С трудом он нащупал пальцами спусковой крючок ружья и, сунув ствол в центр шевелящейся огненной массы, обступившей его со всех сторон, выстрелил. — Оглушительный грохот смешался с пронзительными криками ирреальных существ. Не выпуская ружье из рук, Ральф повалился на землю. Горящие руки больше не тянулись к нему и не рвали его на части.
На минуту он как будто впал в беспамятство; потом одной рукой помог себе повернуться набок. Фигуры разбегались от него во всех направлениях, ища укрытия в темноте строений поля. В нескольких футах от него, извиваясь и шипя, дергалось на земле какое-то человекообразное существо. Разбрызгивая раскаленные добела искры, оно испарилось.
Индикатор на руке Ральфа был сплющен, ставшая бесполезной стрелка беспомощно болталась. Чтобы успокоить боль в груди, он сделал несколько глубоких вдохов и перевел взгляд на небо. Вдали над крышами домов возвышалась самая высокая часть хвостового оперения реактивного лайнера Муленфельда. Подхватив оружие, Ральф устремился к серебристой цели. Пробегая мимо зданий, он чувствовал на себе пристальные взгляды безумных глаз, но они его больше не волновали.
Вскоре желтое небо над его головой заслонил силуэт махины самолета.
— Эй! — прокричал он, оказавшись под округлым брюхом. Панель люка отъехала в строну. Ему пришлось отступить на несколько шагов, так как сверху начал медленно опускаться трап, и вскоре нижняя его ступенька уперлась в асфальт.
Не встретив никакого препятствия, Ральф взбежал вверх по лестнице и осторожно вошел в безмолвный салон.
Рыбина в огромном аквариуме сдохла и плавала кверху брюхом.
— Ральф, — услышал он голос Муленфельда из-за угла резервуара с водой. — Заходи. Нельзя же избегать этого момента вечно.
В кожаном кресле с высокой спинкой сидел сенатор. Его белые волосы больше не были уложены аккуратной прической, а стояли торчком, наподобие короны.
Ральф остановился в нескольких ярдах от Муленфельда и направил на него ружье.
— Я хочу знать, где Слидер.
— Не глупи, Ральф, — сказал сенатор. — Брось размахивать у меня перед лицом этой штуковиной. Я знаю, для чего она. Но ты не можешь ею причинить мне вреда. — Он замолчал, и губы его раздвинулись в улыбке. — Ну что? Теперь и сказать нечего?
— Где он? — Ральф опустил ствол.
— Бессмысленно спрашивать. Ты никогда не найдешь его. — Улыбка стала шире и коварнее. — Сару ты тоже больше никогда не увидишь. Ее нет здесь. Вы умрете вдали друг от друга, разделенные целыми мирами. Грустно, тебе не кажется? Чтоб ты знал, она — и в самом деле моя дочь.
— Нет, — сказал Ральф. — Это не так. Муленфельд разразился смехом.
— Как раз так. Хотя в данном случае было бы правильнее назвать ее моим отпрыском. У нас бесполый способ размножения. Да, да. Твой приятель Спенсер был прав насчет меня. Очень проницательно с его стороны. Сара мне рассказывала о его теориях. — Он наклонил голову набок. — Что, правда оказалась слишком крепким вином, чтобы пить его неразбавленным? Я был очень удивлен, когда она пошла против меня. Но тогда она, возможно, была не совсем здорова. Не исключена возможность, что Сара забыла, кто она на самом деле, а теперь и вправду верит, что она человек. Эта практика принимать образы других созданий порой бывает довольно опасна. Что ж, пусть все будет, как есть. Она может погибнуть вместе с принявшей ее телесной оболочкой.
«Лжет, — подумал Ральф. Руки его, сжимавшие оружие, вспотели. — Минутное замешательство».
— По-прежнему нечего ответить? — Муленфельд, не вставая с кресла, подался корпусом вперед. — И нечего спросить? До того, как все кончится? — Он вздохнул. — Это твоя беда. Вернее, беда вас всех. Слишком легко вас отвлечь банальностями. Подобно этому военному безумию в Южной Америке. Все эти дела с ксименто. А ведь это все я спровоцировал — подкинул деньжат в нужном количестве и в нужном месте. С целью отвлечь внимание, в противном случае — совершенно уверен — мои истинные намерения были бы раскрыты куда быстрее. Возможно, мне даже пришлось бы отложить реализацию своих планов.
Его морщинистая рука описала в воздухе круг.
— Взгляни на это с точки зрения искусства, — сказал он. — Преобразование ваших ничтожных, грязных, бессмысленных жизней в чистый свет. Совершенный и мощный. Со стороны это будет похоже на звезду. Тебе не кажется, что это стоит большего, чем простое продолжение вашего никчемного существования.
— Ты же безумец, — сказал Ральф. — Ты тоже умрешь.
— Ни шиша. Как будто это единственное место, где я существую! Я издалека буду наблюдать за тем, как эту бедную оболочку и все, что ее окружает, поглотит энергия взрыва. — Обхватив руками подлокотники кресла и откинув голову назад, он расхохотался. Кожа на шее натянулась, обнаружив детали ее анатомического строения.
Ральф, безмолвный и оглушенный, наблюдал за ним, придавленный чувством безысходности и поражения. Хохот Муленфельда делался все громче и громче, пока наконец не заполнил собой все пространство. Ниточка слюны прочертила бездонную полость рта. Желтые зубы его вдруг начали
