близился и неминуемо должен был принести гибель, а потому необходимо было принять какое–то решение и приступить, не медля, к его выполнению.
Всё это время мы поддерживали полное давление пара и имели возможность сразу развить полный ход и, не усиливая огня в топках и не пуская вентиляторов, сохранить его в продолжение нескольких минут: Я условился, что по моим двум звонкам в машину, инженер–механик разом даст полный ход и будет держать таковой, пока не падет пар.
Наши переговоры с инженер–механиком внезапно были прерваны подбежавшим ко мне сигнальщиком и мичманом, наблюдавшим на корме. Они доложили, что ближайший к нам миноносец отклоняется вправо, а идущий за ним — влево. Их маневр был ясен: поставить «Сильного» с кормы в два огня. Теперь каждая потерянная секунда могла быть роковой. Я дал два условных звонка в машину и миноносец, будто подпрыгнув, рванулся вперед — быстро с 13–ти узлов переходя на 24…
Содрогаясь всем корпусом, врезаясь и будто ныряя сквозь волны, принимая целые каскады воды на палубу, и дождь и брызги на командный мостик, несся «Сильный» от неприятеля. Он несся в непроглядном мраке ночи, под шум своих мощных машин и быстро вращающихся винтов. Враг, который два часа предвкушал легкую добычу и испытывал наши нервы, начинал отставать. Схватившись за поручень мостика, я впился глазами в неприятельский миноносец, который быстро скрывался из виду, и через несколько мгновений оба они исчезли. Выждав еще несколько секунд, я положил лево на борт. За кормой взвился бурун от положенного руля и миноносец, накренившись на левый борт, покатился влево, принимая правым бортом удары волн… Отскочив на несколько кабельтов в сторону и исчезнув из вида неприятеля, мы снова легли на прежний курс. Пар стал быстро падать. Уже через несколько минут машины еле вращались, развивая всего 2–3 узла. В кочегарках шла лихорадочная работа: осторожно, под непосредственным наблюдением инженера–механика, поднимали пары, не пуская в ход вентиляторы.
У каждого было одно на уме: где противник? что он предпринимает? Бросился ли ко входу в бухту, чтобы предупредить свои крейсера об угрожающей опасности, или идет полным ходом к Артуру, полагая, что мы повернули и спешим проскочить в свою базу?
Я лично почувствовал в эти минуты большое облегчение. Напряжение нервов ослабело, и можно было спокойнее обдумать последующие шаги.
Вскоре я повернул на обратный курс, пары удалось поднять, и мы шли опять 13–ти узловым ходом. Миноносец медленно покачивался с борта на борт на попутной волне. Машины работали более спокойно, и их шум, сливаясь с шумом винтов, точно твердил всё тот же напев:
«Не так страшен чорт… Вывезу вас… вывезуу… Не плошайте сами, не плошайте!»
Я вызвал на мостик инженер–механика и горячо его поблагодарил за столь блестящее управление котлами и машинами, во время нашего рискованного маневра, благодаря которому мы выскочили из мертвой петли… Но не всё это было еще. Предстояло еще раз прорвать блокаду и благополучно проскочить в Артур.
Мы всего уже в 3–4 милях от крепости.
Туман еще не рассеялся, но всё же слева начинают обрисовываться гористые берега Ляотешанского полуострова. К сожалению, определиться пока нет возможности.
Изменив курс несколько вправо, я спросил рулевого:
«Что на румбе?» и вдруг слышу голоса сигнальщика и комендора у орудия: «Слева что–то видно»…
Действительно, обрисовываются силуэты миноносцев, шедших на пересечку нашего курса. Опять зазвонили звонки в машину и миноносец полным ходом понесся по направлению к входным воротам… На прощание мы «просалютовали» неприятелю и получили в ответ несколько снарядов, просвиставших над нами… И миноносец стал входить в ворота.
К сожалению, наши клотиковые сигнальные лампочки не имели под собою щитов, не допускающих свет на палубу корабля, что было предусмотрено у японцев. На это я невольно обратил внимание при первой нашей встрече нынешней ночью. Недочет этот не позволял нам, находясь вблизи неприятеля, показывать свои позывные, не освещая им миноносец и не ослепляя себя.
Вдруг два наших сильных прожектора осветили нас прямо в лоб и повесили перед нами пелену, через которую мы ничего не могли видеть, будучи совершенно ослепленными. Я несколько раз стопорил машину, дважды давал задний ход, боясь выскочить на берег, или врезаться в поплавки сетевых заграждений, так как эти прожектора мешали ориентироваться даже в расстояниях.
В конце концов, положительно каким–то чудом удалось проскочить ворота и войти в гавань. Уже недалеко оставалось до рассвета и до подъема флага, после которого надо было ехать с докладом к адмиралу.
Я прилег одетым. Но от физического и нервного переутомления заснуть не мог. Моментами мне всё еще мерещились то прожектора, то темные скалистые берега, то даже слышались раскаты орудийных выстрелов.
И заканчивая свою краткую повесть, я опять обязан сказать, что только благодаря милости Божией и талантливости нашего инженер–механика, славного моего сослуживца Алексея Николаевича Копысова, всё кончилось благополучно.
ОСАДА ПОРТ–АРТУРА
Вспыхнувшая война застала крепость в плачевном состоянии. Приморский фронт был почти закончен, но на сухопутном фронте, из предполагавшихся к постройке шести фортов, был закончен лишь форт № 4. Форты №№ 1, 2 и 3 были закончены вчерне; только что был начат постройкой форт № 5, а форт № б и вовсе не начинался.
В гарнизоне Порт–Артура находилось 9 стрелковых полков (трехбаталионного состава), 3 запасных баталиона, 10 полевых батарей, крепостная артиллерия, саперный батальон и сотня казаков. Всего, считая моряков и дружинников, около 50 тысяч человек.
Начальником Квантунского укрепленного района был назначен генерал–лейтенант Стессель, а комендантом крепости генерал–лейтенант Смирнов. Этим создавалось в Порт–Артуре двоевластие, вредно отозвавшееся на деле обороны крепости.
Японцы высадили 3 дивизии у Бицзыво и, захватив железную дорогу на участке между станциями Вафандян–Пуландьян, прервали связь крепости с Маньчжурской армией.
13 мая японцы атаковали Цзиньчжоуский укрепленный перешеек (около трех верст шириною), обороняемый 5–м Восточно–Сибирским полком (одиннадцать рот. Одна рота была на охране Российского императорского посольства в Пекине).
В течение 13 мая 5–й полк отбивал атаки японцев. К вечеру, под влиянием флангового огня японских канонерок, 5–й полк, потеряв половину своего состава, принужден был отойти. Для противодействия дальнейшему наступлению японцев к Порт–Артуру войска наши заняли так называемую передовую горную позицию, которая, после боев 13 и 14 июля, вследствие прорыва японцев на правом фланге, была 15 июля нами очищена. Наши войска в полном порядке отошли на Волчьи Горы, которые в бою 17 июля были заняты японцами.
Заняв Волчьи Горы, японцы тотчас же приступили к возведению осадных батарей. Утром 25 июля, когда на городской площади служили молебствие, началась бомбардировка города, укреплений и гавани, с этого
