расскажу ему правду, он поймет, что это не твоя вина.
Мартин тщетно старался проглотить ком, застрявший в горле.
— Не у всех такое великодушное сердце, Элли.
— Отец выслушает меня, клянусь. — Она подняла голову, слезла с верстака и расправила свою одежду. — Если я объясню ему, что хочу выйти за тебя замуж, он не станет возражать. Главное для него — это мое счастье.
Она так плохо знала мужчин.
— Я не сомневаюсь в этом. И он будет знать, что, выйдя за меня, ты приобретешь массу проблем. Во-первых, тебя перестанут принимать в высшем обществе: ведь ты станешь женой Черного Барона. Подумала об этом? Пойдут сплетни, начнут говорить, будто я женился на тебе из-за приданого, или прочую грязь. Кроме того, они сочтут тебя чудовищем, ибо ты вышла замуж за человека, о котором всем известно, что он убил родного брата.
Ее глаза вспыхнули гневом.
— Мне это безразлично.
— Со временем не будет. Ты не знаешь, каково это, быть отвергнутым, когда о тебе шепчутся и избегают тебя…
— Кажется, ты с этим достаточно хорошо справляешься.
— Это потому, что я не люблю людей. Всех, кроме тебя. — Когда Элли в ответ улыбнулась, Мартин заговорил резким тоном. — Мне наплевать на общество, но ты воспитана для него. Ты светская женщина. У меня нет времени ездить за покупками в Лондон, Шеффилд и Йорк, а тебе не захочется туда ездить из-за предвзятого отношения к моему имени. — Мартин немного сгустил краски. Но как еще избавиться от этого соблазна, как еще не потерять рассудок?
Элли сердито смотрела на него:
— Неужели ты ничего не заметил за несколько этих прошедших дней? Я прекрасно чувствую себя в деревне. Мне нравится читать, шить и совершать долгие прогулки. Я ничуть не похожа на светскую даму.
— Ты обучалась или не обучалась в дорогой школе для молодых леди? — спросил он.
— Да, но…
— И была ли ты представлена королеве? Танцевала ли ты в «Олмаке»? И не все ли твои друзья воспитаны также?
— А какое это имеет значение? — возмутилась она.
— Ты утверждаешь, будто не светская женщина. А я напоминаю, что светская. — Когда она открыла рот, чтобы возразить, он поспешил добавить: — Это образ жизни, подходящий для дочери Джозефа Бэнкрофта.
— А какой же подходит для жены лорда? — резко спросила она.
— В глазах общества я лорд всего лишь потому, что убил своего брата. Правила для других титулованных людей меня не касаются. Поверь мне, Черный Барон не может обеспечить тебе достойную жизнь.
— Может быть, я не хочу такой жизни!
Мартин покачал головой.
— Ты не знаешь, чего хочешь. Да и как можешь это знать, проведя в Торнклиф-Хаусе всего несколько дней. Побудь здесь еще неделю, и ты начнешь безумно скучать.
— А ты даже не хочешь дать мне шанс узнать, так ли это, да? — сказала она, застегивая накидку. — Ты отшвыриваешь меня в сторону из-за какой-то сомнительной попытки защитить от… от чепухи. — Элли скрестила на груди руки. — Я говорила: меня это нисколько не беспокоит, и если ты предпочитаешь не верить…
— Я предпочитаю поступать так, как лучше будет для тебя.
— Именно так, — с жаром ответила она. — Я заслуживаю мужчину, который хотел бы меня.
— Я хочу тебя!
Румянец выступил на ее великолепной коже.
— Если бы ты хотел, то нашел бы способ овладеть мною, а не выдумывать разные оправдания.
— Это не оправдания!
В эту минуту они услышали снаружи какой-то шум. Дьявольщина, он забыл, что полчаса назад велел конюху оседлать для него лошадь. Как раз тогда он и заметил мальчишек, пытавшихся забраться в сарай.
До них донесся голос Хаггетта:
— Я не нашел его в доме, должно быть, его милость где-то там.
— Наверное, — ответил конюх. — Это на него не похоже — заставлять так долго ждать.
— Милорд? — окликнул его дворецкий, подойдя на безопасное расстояние и зная, что не следует приближаться к дверям.
— Черт бы всех побрал, — тихо прошипел Мартин. — Я должен ехать.
— Ну и поезжай, — насмешливо сказала Элли, поворачиваясь к верстаку. Она пошарила ладонью по столу в поисках своих очков. Нашла их и надела.
Казалось, она не собиралась уходить, и Мартин ворчливо сказал:
— Я не оставлю тебя здесь одну.
— О, да ради Бога. — Не обращая внимания на его протянутую руку, Элли пошла впереди него, покачивая соблазнительными бедрами, от чего ему захотелось взять все сказанное им обратно.
Мартин быстро поравнялся с ней и схватил за руку. Как раз вовремя, чтобы успеть вместе выйти из сарая.
— Я здесь, Хаггетт, показывал мисс Бэнкрофт свой сарай. — Когда они вышли на ослепительно яркий солнечный свет, Хаггетт и конюх уставились на нее.
Но было уже поздно. Мартин вспомнил о ее распущенных волосах, хотя в остальном у нее был вполне презентабельный вид.
— Вы пустили мисс Бэнкрофт в сарай? — многозначительно осведомился Хаггетт.
Мартин собирался поставить на место своего слишком самоуверенного дворецкого, когда Элли ответила:
— Признаюсь, я пришла сюда следом за ним, и он выгонял меня. — Она холодно взглянула на Мартина. — Благодарю за то, что показали мне, милорд. — Вырвав у него свою руку, она коротко кивнула и затем направилась к дому.
Мартин смотрел, как она удалялась, в своей накидке, почти не скрывавшей ее прелестей, и что-то шевельнулось в нем. Может быть, он только объяснял свои поступки. И может быть, брак еще возможен. Он еще мог броситься за ней и попросить остаться и разделить с ним жизнь…
Его полную опасности одинокую жизнь.
Он подавил этот порыв.
— Хаггетт, я сказал мальчикам, что им придется чистить горшки на кухне в наказание за то, что пытались забраться в сарай. Проследи за ними, ладно?
— Да, сэр, — сказал Хаггетт, а конюх поспешил к лошади, ожидавшей его перед домом. Дворецкий пошел рядом с Мартином. — У мисс Бэнкрофт красивые волосы, не правда ли? Это уравновешивает ее довольно невзрачную внешность.
— Невзрачная внешность! — отозвался он. — Ты с ума сошел?
Когда Хаггетт вопросительно поднял бровь, он тяжело вздохнул.
— Брось, приятель. Я уже говорил тебе, что здесь не место для женщины.
— Почему? Потому что она сделает это место теплым и уютным? — В голосе Хаггетта слышалась жалость. — Освободит вас от этой слепой одержимости?
В Мартине закипал гнев.
— Потише, Хаггетт!
— Простите меня, сэр. Я не хотел быть таким самонадеянным и позволять себе лишнее.
Мартин ускорил шаги. Конечно, проклятый дворецкий собирался высказаться. Он всегда был самоуверенным. Но это не означало, будто он всегда был не прав.
