— Прошлой ночью ты сказал, что больше никогда не пойдешь в бордель. Что ты имел в виду?
Оливер почувствовал напряжение. Вопрос был непростым.
— Я имел в виду, что больше никогда не поставлю тебя в неловкое положение.
Глаза Марии потемнели от гнева.
— Другими словами, твои визиты в подобные заведения будут проходить с меньшей помпой?
— Нет! Да… О Господи, я не знаю. — Оливер запутался. Мария хочет, чтобы он дал ей клятву верности. — Когда я это говорил, то еще не думал, что мы поженимся.
— Итак, — холодно заговорила она, — ты планируешь современный английский брак, такой, какой был у твоих родителей.
— Разумеется, нет, — резко возразил он. — Черт возьми, Мария! Ты задаешь вопросы, на которые я не знаю ответов. — Оливер встал и натянул брюки. — Как ты думаешь, почему я не хотел жениться? Потому что не хотел иметь такой брак, как у родителей. И я не знаю, смогу ли… способен ли я…
— К верности?
— Вот именно. — Он твердо посмотрел ей в глаза. Мария с усилием сглотнула и пошла к кровати за панталонами.
— Ну что ж. По крайней мере, ты со мной честен.
Оливер сделал огромный шаг и схватил ее в объятия.
— Я не сказал, что не могу хранить верность. Я сказал, что не знаю, вправе ли я это обещать. Я ведь никогда не пробовал.
Мария подняла на него блестящие от слез глаза.
— Боюсь, мне этого мало.
У Оливера похолодело внутри.
— Что ты имеешь в виду?
— Оливер, когда я узнала, что ты отправился в бордель…
— Где я не спал ни с одной шлюхой, — оборвал он ее. — Я всю ночь только пил. Клянусь.
— Да, я верю. Но тогда я этого не знала. Я сто раз говорила себе, что не могу ничего от тебя требовать, но все равно было больно. Ужасно больно. Я представить себе не могу, что я чувствовала бы, будь мы женаты, и не хочу представлять.
Оливер смотрел на нее с изумлением, как будто не мог поверить своим ушам.
— Если ты требуешь, чтобы я поклялся тебе в вечной любви или еще в какой-нибудь глупости…
— Я знаю, что не могу требовать этого, — с болью проговорила Мария. — Но я заслуживаю большего, чем муж наполовину. Ты сам меня этому научил.
Слова Марии оглушили Оливера.
— Ты отказываешь мне, — с недоверием произнес он.
Мария протянула руки к Оливеру и взяла в ладони его лицо.
— На самом деле ты ведь не хочешь жениться. Признайся. И никогда не хотел.
— Ты не знаешь, чего я хочу и чего не хочу. — Он поймал ее руку губами и поцеловал ладонь. — Я хочу тебя.
— Но на своих условиях. А мне они не подходят. — Она высвободила свою руку. — Тебе пора идти. Скоро поднимутся слуги.
— Вот и хорошо. Они застанут нас вместе, и у тебя больше не будет выбора.
На лице Марии возникло мятежное выражение.
— У меня всегда будет выбор. К тому же ты ведь обещал не ставить меня в неловкое положение. Ты что, собираешься нарушить обещание?
Оливер ощутил стыд. Чувство было для него столь новым, что он сразу не узнал его. К стыду примешивался страх неопределенности. Неужели Мария действительно может ему отказать?
— Не говори глупостей, — проворчал он, собрал разбросанную по комнате одежду и кое-как натянул на себя. — Сейчас уйду. Но не думай, что, лишив тебя невинности, я предоставлю тебе расплачиваться за это. И не важно, что ты по этому поводу думаешь. Сейчас мы оба устали. День был длинный. И ночь — тоже. Поговорим утром.
— Это ничего не изменит.
— Я могу быть очень настойчивым, — сказал он, сделал шаг к Марии и поцеловал ее с такой страстью, что Мария дрогнула. Лишь убедившись в этом, Оливер развернулся и вышел.
В ушах Оливера звучали горькие слова Марии: «Ты планируешь современный английский брак, такой, какой был у твоих родителей». Черт возьми, только не это!
Но сможет ли он создать что-нибудь иное? Мария права — она заслуживает лучшего мужа. Вот только он не знает, способен ли стать таким мужем. Однако сейчас поздно думать об этом. Он лишил ее девственности и теперь должен жениться, как бы сильно ни пугала его мысль о браке.
Завтра он получит специальное разрешение, и они поженятся.
Глава 22
Оливер ушел. Мария застыла на месте. Неужели она отказалась выйти замуж за человека, который лишил ее невинности? Должно быть, она сошла с ума.
«Я не сказал, что не могу хранить верность. Я сказал, что не знаю, вправе ли я это обещать».
Мария решительно вздернула подбородок. Нет, она в своем уме. Возможно, эти английские леди готовы смириться с такими условиями ради роскошных домов, титулов, богатства, но она — нет. Брак наполовину ей не нужен.
Больше она не станет думать об этом, не станет искушать себя мечтами о жизни с Оливером.
Мария решительно взялась за дело. Смыла с себя кровь, а воду выплеснула за окно, надеясь, что дождь смоет все следы. Потом поменяла простыни, а старые швырнула в огонь и дождалась, пока от них остался один пепел. Слава Богу, что она раньше сама стелила себе постель и знала, где что лежит.
И лишь уничтожив все свидетельства своего безрассудства, Мария нырнула в постель, но не нашла там покоя. Как только она затихла под одеялом, то больше не смогла делать вид, что этого не случилось. Она чувствовала запах Оливера на своей рубашке, видела, как он над ней склоняется, как увлекает ее силой собственной страсти.
Мария заплакала. Она, как Золушка, лежала в роскошной кровати, в окружении чудес Холстед-Холла, и никак не могла успокоиться — все лила бесконечные слезы.
Потом она долго лежала, глядя в огонь, и вспоминала рассказ Оливера о трагедии своей юности.
«В таком виде и нашла меня бабушка. Я раскачивался из стороны в сторону и плакал. Ей пришлось с силой отбирать у меня тело».
Мария содрогнулась. Все время, пока длился этот мрачный рассказ, у нее было чувство, что Оливер недоговаривает, выпускает какие-то события.
«Мать бросилась к отцу, потому что была зла на него… из-за одного дела».
Что это за дело, из-за которого все случилось? Сейчас Мария была уверена: в ту ночь произошло еще что-то. Она вполне понимала, что смерть родителей должна была потрясти юношу, но ведь прошло девятнадцать лет! Что-то здесь не так. Что-то не так с самим Оливером.
Узнав его лучше, она пришла к выводу, что он не может быть просто бездумным повесой и гулякой. Мария в это не верила. Но, с другой стороны, она ведь не ждала, что ее оставит Натан. Как видно, ей нельзя полагаться на свое мнение об Оливере, особенно если учесть, как сильно у нее туманится в голове при одной мысли о нем.
Ближе к рассвету она задремала, а проснулась, когда солнце было уже высоко. Марии хотелось остаться в постели на весь день, скрыться от всех, чтобы справиться со своим горем, но она не посмела. Ее отсутствие будет замечено, а ей надо скрыть все, что произошло нынешней ночью.
Мария вызвала Бетти, молясь, чтобы печать ее распутства не проступила у нее на щеках румянцем вины. Бетти явилась и засыпала Марию вопросами о бале, о танцах, о том, как его светлость оценил наряд госпожи. Однако после нескольких коротких ответов горничная поняла, что госпожа не в духе, и
