соседнее кресло, шепнула:
— Пусть смеются, так легче расстаться с прошлым. Они винят не тебя, а того, кто действительно виноват, — миссис Родон, твою мать и твоего отца.
Бабушка положила ладонь на руку Оливера:
— Твоя мать была чувствительной натурой. По мне, так слишком чувствительной. Я бы на ее месте отходила твоего отца кочергой, как только он впервые посмотрел на другую женщину. — Бабушка похлопала его по руке. — Ты вот не знаешь, а твой дед в свое время был тем еще волокитой, но после свадьбы сразу притих.
В глазах Оливера блеснула насмешка.
— Думаю, ты ему не оставила выбора.
— Еще чего! — Старая леди приложила к глазам платочек. — Я до сих пор тоскую по нему. Ты иногда мне его напоминаешь. Та же стать, рост. А как он танцевал! Мы, бывало, плясали всю ночь напролет!
— Я же тебе говорила, — вставила Мария, — ты пошел по материнской линии, а не по отцовской.
В глубине души Оливер был с ней согласен. Он подумать не мог о том, чтобы посмотреть на другую женщину, не говоря уж о том, чтобы лечь с ней в постель. Он был настолько занят в Холстед-Холле, что удивлялся, откуда отец брал силы на жену, поместье, да еще и на посторонние увлечения.
— Мы закончили? — Минерва оторвала Оливера от размышлений. — Если да, то я пошла, меня ждет книга.
Все поднялись и друг за другом вышли из библиотеки. Минерва задержалась возле Оливера.
— То, что сказала тебе мама, ужасно, но она сделала это в сердцах. Мне больно, что ты так долго страдал от ее слов. — Она поцеловала брата в щеку. — Но я все равно не прощаю тебя за то, что ты встал на сторону бабушки.
Оливер засмеялся: Минерва никогда не умела проигрывать.
Супруги остались наедине.
— Теперь я знаю, чем займусь после обеда, — с улыбкой сказал Оливер и просунул руку ей между ног.
Мария вскрикнула, потом рассмеялась. В браке с повесой явно были свои преимущества.
Эпилог
Весна в Дартмуте была прекрасна. В воздухе разливалось тепло, на деревьях набухли почки. Жаль, что Мария не сможет увидеть их зеленое великолепие в мае, когда распустятся листья и появятся цветы. К этому времени и она, и Оливер уже вернутся в Англию. Совесть не позволяла маркизу надолго оставлять имение на попечение управляющего.
Поверенные Марии уже нашли хорошего покупателя на ее долю в судостроительной компании. У Натана теперь появится новый компаньон — старый педантичный ворчун, к тому же без единой дочери. Мария как-то встретила бывшего жениха в городе. Вид у того был не слишком счастливый.
Но сама она просто купалась в счастье. Особенно после того, что накануне сообщил ей доктор.
Им оставалось провести в Америке всего несколько дней. Мария и Фредди решили вывезти своих спутников — Оливера и Джейн — на пикник. Сначала все шло не слишком романтично. Джейн вздрагивала от каждого шороха: шутники братья Фредди убедили ее, что в любой момент на них могут напасть краснокожие. Фредди размахивал шпагой, принимал мужественные позы, но девушка не успокаивалась. Оливер только подливал масла в огонь, утверждая, что видел в кустах качающиеся перья индейских головных уборов. Мария устала объяснять англичанам, что последние индейские племена оставили эти места много лет назад. Оливер вел себя совсем как мальчишка и этим очень пришелся по душе кузенам Марии, людям веселым, а временами и озорным. Тетя Роуз объявила его сладкоголосым дьяволом сразу, как только он сделал ей комплимент, заявив, что шляпка с павлиньим пером ей необыкновенно к лицу.
— Фредди, ты уверен, что там есть пруд? — с сомнением спросила Джейн, когда Фредди повел ее за пустую хижину.
— Конечно! — выпятив грудь, заявил Фредди. — Я там много раз ловил форель. И какую!
— Не больше самой наживки, — шепнула Мария Оливеру, лежавшему на одеяле и читавшему письмо от Джаррета. — Ни разу не видела рыбки длиннее своего пальца.
— Угу… — промычал Оливер, который, похоже, не слышал ни слова.
Мария чуть опустила письмо рукой.
— Как у Джаррета идут поиски невесты?
— Он не пишет. — Взгляд Оливера потемнел. — Бабушка заболела. Уже неделю не выходит из дома. Джаррет встревожен.
— Значит, хорошо, что мы скоро возвращаемся.
Оливер кивнул.
— Он пишет еще кое-что.
— Что же?
— Джаррет считает, что мои воспоминания о дне гибели наших родителей неточны в одном. — Оливер устремил взгляд в поля. — Джаррет заявляет, что не мама поскакала за отцом, а он — за ней.
— Почему он так думает?
— Он не говорит. Пишет только, что мы поговорим об этом, когда я вернусь.
Мария задумалась.
— А это имеет значение — кто за кем поскакал?
— Для меня — имеет. Это значит, что мама не помчалась в гневе, чтобы убить отца, что я совсем не так виноват, как думал всю жизнь.
— Ты действительно не виноват, — тихонько проговорила Мария.
Оливер улыбнулся.
— Это ты так говоришь, но ты пристрастна.
Мария пожала плечами.
— Немножко. Но я никогда бы не вышла за тебя замуж, если бы думала, что ты способен действительно творить зло. И я никогда бы не допустила, чтобы мой ребенок страдал так же, как довелось страдать тебе и твоим братьям и сестрам.
Оливер замер.
— Этот будущий ребенок имеет какое-то отношение к твоей вчерашней отлучке из дома? Ты ведь ходила к врачу?
Мария широко распахнула глаза.
— Так ты знал?
— Дорогая моя, — со смехом произнес Оливер, — я чувствую, даже когда ты встаешь с постели, а не то что уходишь из дома. — Его глаза странно блеснули. — Я тотчас ощущаю пустоту.
— Тетя Роуз права на твой счет, — с притворной ворчливостью заметила Мария. — Ты и правда сладкоголосый дьявол. К тому же ты, наверное, умеешь читать мысли.
Оливер ухмыльнулся.
— Честно говоря, угадать было нетрудно. У тебя уже несколько дней нет аппетита за завтраком, ты то и дело ложишься подремать. Я знаю признаки беременности у женщин, видел их у мамы, пока она носила четырех детей.
— А я-то надеялась тебя удивить, — вздохнула Мария. — Похоже, тебя ничем не удивишь.
— Это потому, что ты использовала все свои ресурсы при нашей первой встрече.
— Как это?
— Ты удивила меня, когда наставила на меня шпагу Фредди, когда согласилась с моим сумасшедшим планом, когда посочувствовала трагедии моей юности. Мне мало кто сочувствовал.
Мария ощутила комок в горле. Оливер привлек ее к себе.
— Но самый большой сюрприз ты преподнесла мне много позже — в том трактире. — Он положил ладонь на еще плоский живот Марии и хрипло закончил: — Ты сказала, что любишь меня, и действительно
