проведение каких-либо изменений в политике — и на это понадобилось бы гораздо больше усилий. Значит, он должен был отнестись со всей серьезностью к сделке, предложенной королем.
Разве ему не нужна жена, так или иначе? Он мельком взглянул на Луизу, которая шла подле него с необыкновенным достоинством. Пребывание в качестве фрейлины у покойной принцессы Шарлотты придало ей лоска, научило её быть менее импульсивной. Она мастерски справилась в случае с Раджи. И её интерес к реформе был поразителен, учитывая, как долго она не имела дела с политикой.
Или позволила бы её мужу управлять её деятельностью. Да, если бы Саймон женился на ней, то мог бы направлять её активность на занятия, более подходящие жене премьер-министра. Он мог бы даже обратить неограниченный энтузиазм Луизы в свою пользу.
«Она тебе нужна только в постели». Это был коварный голос его дедушки, злобный и презрительный.
В Саймоне всё напряглось. Хорошо, может быть и так, он действительно хотел Луизу. Сильное желание обладать ею отзывалось у него в паху и пульсировало в венах. Кто же в здравом уме не желал бы обладать этой красотой с миндалевидными глазами, целовать бледную, пахнущую сиренью шею, ощущать биение пульса под своим языком? Ничего не надо менять. Если они поженятся, он сможет лучше управлять своими желаниями. Не позволит им перетекать в политику, как это было в последнее время.
«Ты слишком зависим от своих страстей». Он чуть не выругался. Дедушка ошибался; он докажет это.
Но до того, как он решит снова сблизиться с Луизой, герцогу надо выяснить насколько серьезно её намерение никогда не выходить замуж.
Он повёл девушку к безлюдной тропе, сменив тему разговора, чтобы её отвлечь:
— Я прихожу к выводу, что лорд Трасбат из того рода джентльменов, что чинят препятствия.
— На самом деле, нет. Мы думаем, он мог бы содействовать нашим целям. Если бы мы смогли его убедить, что мы не пытаемся «свергнуть» правительство или совершать другой подобный вздор…
— …тогда он мог бы позволить своей жене присоединиться к вам. И использовать его влияние на благо ваших целей.
— Да, мы на это надеемся.
— Ясно, — сказал Саймон, уводя её подальше от основной компании и молясь о том, чтобы она этого не заметила.
Но Луиза была слишком увлечена, размышляя о поразительном интересе герцога к её группе, чтобы заметить, где они прогуливались. Возможно, люди меняются.
И возможно, она была дурой, что так думала. Саймон никогда ничего не делал просто так; она только не могла пока вычислить его намерения.
— Вы действительно подразумевали то, что сказали о вашем решении взять меня к ней на приём?
— Конечно.
Она внимательно на него посмотрела.
— Но почему? Не надо только нести чепуху о том, что это ваша плата за мою помощь с Раджи.
Он пожал плечами.
— Поддержка лорда Трасбата важна как для моих, так и для ваших целей. Я полагаю, что нет причины, из-за которой мы не можем объединить наши усилия.
— За исключением того, что я вам не доверяю.
В ту минуту, как слова слетели с её губ, девушка прокляла свой резвый язычок. Это не было чем-то беспечным, безразличным, что стоило произносить.
Саймон, должно быть, тоже понял это, поскольку остановился под широко раскинувшимся дубом и заглянул ей в глаза.
— Я думал, что вы оставили прошлое позади, как сказали.
Она пыталась успокоиться.
— Это не значит, что я забыла уроки, которые из него вынесла.
Китайская лампа, свисающая с низкой ветки дуба, источала свет, который играл в его золотистых волосах и сиял в его блестящих глазах. Внезапно она осознала, что, хотя они все еще могли слышать звуки праздника, они были по существу одни, отрезанные от остальных полосой берез.
Герцог подступил ближе.
— Я тоже не забыл прошлое. Но очевидно мои воспоминания существенно отличаются от ваших.
Внезапный дикий голод в его глазах заговорил с темной неистовостью, которую она подавляла в себе все эти долгие годы. У нее перехватило дыхание.
— О чем это вы?
— Я помню долгие вальсы и более долгие беседы. Я помню время, когда вы действительно мне доверяли.
— Прежде, чем я обнаружила, насколько притворными были ваши ухаживания, хотите сказать.
— Они не все были притворны, — сказал он мягко. — И вам это известно.
Саймон схватил её подбородок и крепко сжал.
Когда он наклонил голову, дрожь предвкушения охватила Луизу.
— Что это вы задумали? — спросила она, хотя очень боялась, что знает ответ.
— Выясняю — так ли вы хороши на вкус, как мне помнится.
Затем он накрыл её рот своим.
Помоги ей небеса. Он, безусловно, был столь же хорош на вкус, как она помнила. Память мгновенно отбросила девушку к тому первому разу, когда он поцеловал её; поцеловал с волшебной нежностью, что завладела её сердцем. Но это было не то время и не тот поцелуй.
Решительный, горячий, страстный… это было таким же экзотичным и волнующим как Индия, которой он управлял. Как теперь управлял её ртом, требуя ответа.
И как какая-то глупенькая школьница, Луиза ответила, позволяя той её потаённой, женской части трепетать оттого, что он всё ещё желал её, несмотря на то, что она когда-то с ним сделала.
С ним! А как насчет того, что Саймон сделал с ней? Она высвободила губы.
— Этого достаточно, ваша светлость, — сказала она, изо всех сил пытаясь казаться холодной и невозмутимой.
— Для меня нет, — пробормотал он, когда снова потянулся к её губам.
Девушка отстранилась.
— Мы уже закончили, сэр.
Дрожа, она повернулась, чтобы поспешить по тропинке, страстно желая ускользнуть прежде, чем покажет, насколько Саймон её волновал.
Позади неё из темноты послышался его громкий голос:
— Очень мудро, Луиза. Вам не хотелось бы, чтоб я узнал, что вы всё же не оставили прошлое позади. Я мог бы воспользоваться преимуществом.
Чума на его голову, он читал её мысли! Ей следует игнорировать колкость и уходить, но его высокомерие было настолько раздражающим…
— Вы ошибаетесь, — Луиза обернулась к нему. — Уверяю вас, я совершенно вами переболела.
Он проследовал к ней, раздраженно вскинув бровь.
— Тогда почему вы спешите удрать?
— Я не хочу, чтобы нас видели вместе одних, и чтобы снова пошли слухи.
— Здесь никого нет, и никто не идет, — герцог послал ей насмешливую улыбку. — Признайтесь, вы просто боитесь моих поцелуев.
— Разумеется я не боюсь, я…
— … всего лишь дали мне на миг коснуться ваших губ. Разве это настоящий поцелуй? — он пожал плечами. — Но я понимаю — вы не осмеливаетесь поцеловать меня по-настоящему, поскольку можете обнаружить, что все еще питаете чувства ко мне, — его взгляд переместился на её рот. — Разве что, вы просто не знаете, на что походит настоящий поцелуй, глубокий поцелуй.
Глубокий поцелуй?
Она как-то по глупости позволила «глубокий поцелуй» одному озорнику при дворе. Было противно, и
