обид, нанесенных его матери, и не заставит Гэвина забыть о боли, которую она пережила. Гэвин не остановится, пока не отомстит за мать.
Если Кристабель не сумеет доказать ему, что месть рождает только еще одну боль, может быть, даже более сильную, чем прежняя.
«С тобой я хочу стать лучше».
«О Господи, сделай так, чтобы это было правдой!» Потому что как раз сейчас Гэвину дается шанс. И если он решит использовать его для мести…
Он должен поступить правильно. Должен. В этой игре она, Кристабель, не может проиграть.
Глава 20
«Мемуары содержанки»
Гэвин никак не мог понять, о чем всю дорогу думает Кристабель. Стой минуты как они выехали из Бата, она неотрывно смотрела в окно, будто пыталась найти ответы на все свои вопросы среди мягких, покрытых порыжевшей травой холмов или осенних деревьев, мимо которых проносится карета.
Может, не следовало знакомить ее с матерью? Но дело сделано, и сожалеть об этом было уже поздно. Возможно, Кристабель никак не может забыть печальную историю, услышанную вчера. Интересно, как много мать успела рассказать ей о тех черных годах их жизни?
— В чем дело, детка? Что ты так притихла?
— Думаю о том, как все будет, когда мы вернемся в дом Стокли.
Гэвин вздохнул с облегчением. Это он может понять.
— Беспокоишься из-за выбывания, верно?
— Нет. А надо беспокоиться?
— Зависит оттого, кто останется в игре.
— Ведь с сегодняшнего вечера мы будем постоянными партнерами, да?
Гэвин снисходительно улыбнулся:
— Да, не волнуйся, милая. Сегодня Стокли соберет всех, у кого остались деньги, чтобы продолжать игру, и предложит выбрать себе партнера. Мы выберем друг друга, вот и все. И с этого момента будем вместе — в горе и в радости.
— Пока смерть не разлучит нас, — сухо закончила Кристабель. Гэвин еще не успел отреагировать на это удивительное замечание, когда она спросила: — Поэтому ты никогда раньше не играл на пару со своими любовницами? Потому что это подразумевало бы более тесную связь, чем тебе хотелось?
— Я никогда не играл с ними в паре, дорогая, потому что все они играли гораздо хуже Стокли.
— Включая меня, — предположила Кристабель.
— Кроме тебя, — поправил ее Гэвин. Кристабель нахмурилась:
— Если бы мне не было необходимо играть, чтобы остаться в доме, и если бы не твое пари со Стокли, я бы охотно выбыла прямо сейчас. Потому что знаю, что играю недостаточно хорошо, чтобы выиграть у всех, кто останется.
— Чепуха. Если захочешь, ты можешь играть не хуже любого из них. Главной проблемой для тебя может стать Элеонора, потому что из-за нее ты иногда теряешь самообладание. Если нам повезет, она и вовсе не сможет продолжать игру из-за ранения. Что касается других, то леди Хангейт действительно играет лучше тебя, но ей недостает твоей агрессивности. А играя с леди Кингсли, надо помнить, что она очень не любит расставаться с козырями и всегда приберегает их до последнего. Зная это, ты сможешь обыграть ее. Если будешь внимательна. А с этим, боюсь, могут возникнуть проблемы.
— Не возникнут. Я смогу сосредоточиться к вечеру. — Кристабель тяжело вздохнула. — Но сначала я хочу обсудить с тобой что-то очень важное.
— Вот как? — Гэвин посмотрел на Кристабель настороженно. После вчерашней ночи он не знал, чего от нее ожидать. А еще эти слова: «Пока смерть не разлучит нас». Что она собирается обсуждать? Может, хочет за него замуж? А он сам хочет, чтобы она этого хотела?
Хороший вопрос. Гэвин начинал подозревать, что ему нужно что-то большее, чем простая короткая связь с Кристабель. Возможно, даже большее, чем долгая связь. Она вызывает у него слишком сильные и непонятные желания, и это его до чертиков пугает. Он уже давно приучил себя никогда не желать того, чего, возможно, он не сумеет получить.
— Давай выложим карты на стол, Гэвин, — проговорила Кристабель.
— Почему бы нет? — небрежно бросил Берн, почувствовав, как заметно ускорился его пульс.
— Если тебе удастся получить письма, как ты намерен с ними поступить?
Гэвин недоуменно поморгал глазами. Письма? Значит, Кристабель хочет говорить об этих проклятых письмах?
— Что ты имеешь в виду?
— Мы оба знаем, что ты хочешь использовать их в своих целях. Если они окажутся у тебя, если я отдам их тебе, что ты с ними сделаешь?
— Это зависит от того, что в них содержится.
— Допустим, что-то, что может повредить его высочеству.
— Стать поводом для скандала, ты хочешь сказать? — Кристабель не ответила, и Гэвин минуту поколебался, стоит ли говорить ей правду. Но после вчерашней ночи она, конечно же, должна понять его и посочувствовать его целям. — Тогда в первую очередь я использую их с целью того, чтобы заставить его публично извиниться перед моей матерью. Объявить, что она не лгунья и не шлюха, как он когда-то утверждал, а на самом деле мать его сына.
— Ты ведь знаешь, что его высочество вряд ли согласится на это, — возразила Кристабель. — Его репутация и так достаточно испорчена, а если же он признается в том, что сознательно оболгал и обманул твою мать…
— Это еще больше повредит его репутации, что будет справедливо.
— Да, — признала со вздохом Кристабель. — То, чего ты хочешь, вполне справедливо. И возможно, тебе даже удастся этого добиться, если письма окажутся у тебя. — Кристабель пристально посмотрела на Гэвина. — Я решила рассказать тебе, что в них содержится.
Этого Гэвин не ожидал.
— Почему именно теперь? — спросил он подозрительно.
— Потому что надеюсь, что если ты поймешь всю их важность, то будешь с ними осторожнее. И возможно, милосерднее к своему отцу, несмотря на все его грехи.
Гэвин не собирался ни в чем разуверять Кристабель. Сейчас самое главное — узнать правду о письмах.
— Я уповаю на то, — продолжала Кристабель медленно и с трудом, — что человек, который так любит собственную мать, не захочет причинить вред другой матери, которая тоже принесла жертву ради блага своего дитя.
— Что за другая мать? — недоверчиво спросил Берн. Кристабель распрямила плечи, очевидно, собираясь с силами.
— Мария Фицгерберт, которую многие до сих пор считают законной женой Принни.
— У миссис Фицгерберт нет… — Гэвин вдруг замолчал и от волнения сжал кулаки. — У нее есть ребенок от Принни?
— Сын. Он в Гибралтаре. Мой отец отвез его туда больше двадцати лет назад. С ними были еще офицер и его жена, которые потом усыновили мальчика. Эти письма написаны миссис Фицгерберт моему отцу. В них они обсуждали планы того, как вывезти ребенка из Англии и как сделать так, чтобы все поверили, что он сын офицера.
Гэвину показалось, что на него обрушилась и сбила с ног огромная волна.
— Черт… черт… черт… У Принни есть сын от миссис Фицгерберт?! Ты хоть понимаешь, что это значит?
— Конечно. Иначе зачем им было тайком вывозить его из страны и прятать все эти годы?
— Если это действительно их сын, то весь порядок престолонаследия может быть изменен. — Гэвин
