Вчера…
– А как…
Максим хотел спросить про друзей… нет, не про друзей, про приятелей, знакомых – друзей-то у него, по сути, и не было. Да хотя бы про одноклассников… А как спросишь? Вчера только был дома. Вчера…
Юноша молчал в трубку, чувствуя, как подкатывает к самому горлу горько-соленый ком.
– Ну, давай, сынок, успехов тебе! Хотя ты знаешь, как я отношусь к твоему влечению…
Да уж! Отец никогда не любил бокс. Но тем не менее всегда уважал выбор сына.
– Спасибо… Папа! Береги себя, папа…
И ком перешел в глаза. И гудки в трубке…
– Что с тобой, о супруг мой?!
– Пыль… Ест глаза.
– Дай!
Тейя вытерла мужу слезы подолом блузки.
Тейя… Родная… И там, в Черной земле, остались их дети…
– Ну, идемте, что ли? Надеюсь, не устали еще?
Был еще даже не день – утро, часов, наверное, десять или чуть больше. Ласковое солнышко, отражаясь в окнах домов, пряталось за зелеными кронами лип, тополей и каштанов, дул легкий ветерок, принося запах жареных булочек и кофе. Впереди заголубела река, слева блеснул золотом купол Собора Инвалидов, туда и свернули, пошли дальше по набережной, любуясь на барки – точнее сказать, на туристские теплоходики, – по мосту Александра Третьего пересекли Сену. Сколько раз проходил здесь Максим – всегда любовался золочеными фигурами-аллегориями. Самый красивый мост, красивейший! Хотя некоторые считают самым красивым Понт Нёф. Ну, нет… Здесь ведь все-таки что-то родное, русское…
До Нейи доехали спокойно, сидя – не так-то и людно было в автобусе. И Бату не вырвало – то ли и в самом деле привык, то ли изо всех сил сдерживался, стремясь не опозориться перед фараоном. По этой же причине по сторонам особенно не глазел, воспринимая все как данное. Что поделать – чужая земля, потому тут все и чужое. И дома, и одежда, и повозки… и самое главное – боги! Страшно? Да! Но не очень. Ведь рядом-то – свои боги, живые – царь и царица Обеих земель! Чего ж с ними бояться?
Церковь, узкая площадь, бульвар Бино. Вот и знакомый особняк, решетка… Штаб-квартира масонов – Великой Национальной ложи Франции.
– Зайдем.
– Знаешь, – Тейя неожиданно остановилась у самого входа, – может, пусть лучше Петосирис сам выйдет к нам? Пошлем Бату…
– Нет, я сам. А вы тогда ждите.
Улыбнувшись, Максим ласково погладил жену по щеке и вошел, толкнув тяжелую дверь. Первое, что он увидел, когда чуть привыкли к темноте глаза, – большой, висевший на противоположной от входа стене, над бюро, портрет, перевязанный черной траурной лентой. Портрет Петосириса! Господина Пьера Озири!
– Что? – Подойдя к бюро, молодой человек с удивлением взглянул на служителя. – Что случилось? Мой давний друг, месье Озири, умер?!
– Увы! – Встав, служитель склонил голову – человек без возраста в черном, наглухо застегнутом пиджаке.
– Когда? Когда это случилось?
– Вчера… Точнее – сегодня ночью. Брат Теофраст обнаружил несчастного… – Скорбно поджав губы, масон покачал головой. – Знаете, а я ведь вас помню! Вы приходили в прошлом году… не один, с девушкой. И до этого приходили. Брат Пьер всегда отзывался о вас с похвалою. Говорил даже, чтобы мы исполнили каждую вашу просьбу, буде таковые последуют. Вы ведь, кажется, русский, месье? О, простите! Я лезу не в свое дело. Волнение… Думаю, наверное, вы должны знать.
– Что знать? – Максим не очень-то понял, что хотел сказать этой фразой служитель.
– Знать – как умер брат Пьер!
– А как он умер?
– Прошу вас, идемте. Здесь уже был полицейский комиссар, расспрашивал, оставил свой телефон. Служители замыли кровь.
– Кровь?
– Пожалуйста, сюда. – Масон провел посетителя в небольшой кабинет, обставленный обычной офисной мебелью – стол, кресла, стеллажи с какими-то папками.
– Садитесь. Может быть, воды?
– Да, спасибо.
Служитель тяжело уселся в кресло и, вздохнув, посмотрел прямо в глаза Максиму:
– Брат Пьер умер не сам! Ему помогли умереть.
– Что?! – Молодой человек дернулся, разлив любезно предложенную собеседником воду. – Помогли?!
– Мало того – его пытали! Отрезали… гм… это слишком мерзко, чтобы говорить.
– Говорите же, коли уж начали! Ну!
– Отрезали мочки ушей, веки… да много всего… Какая-то древняя пытка… Затем воткнули нож в сердце. О, Боже! – Не выдержав, масон уткнулся лицом в ладони. – Господи! Бедный, бедный брат Пьер.
– И что, никто никого не видел? Но ведь кто-то как-то пробрался сюда!
– Да! И брат Пьер сам открыл ему дверь. Ему – или им.
– Значит, это был кто-то знакомый!
– Мы тоже так думаем. И господин полицейский комиссар. Допрашивали всех и еще далеко не закончили.
Знакомый… А кто мог быть у Петосириса знакомый? Жрец Якбаал?! Но… не может быть! Впрочем, а почему не может?
– Вы говорите, пытали? Значит, что-то хотели узнать… что-то искали.
Максим опустил голову и задумчиво покусал нижнюю губу.
Что-то… Сокола? Волшебный амулет? Но тогда это не Якбаал – уж тот-то точно знал, что никакого сокола у Петосириса давно уже нет. А может, амулет тут и вовсе ни при чем. Вовсе…
И все же…
Молодой человек почувствовал, как накалился на груди, под рубашкой, сокол… В нем! В нем все дело! Но если не Якбаал, тогда… Тогда кто же?
Та-ак. Надобно рассуждать от худшего – допустим, это посланцы хека хасут явились за соколом. Не нашли у Петосириса… кто следующий? Правильно – Якбаал! Смогут они его отыскать? Хм… Смогли же отыскать и убить несчастного масона. Смогли… У Якбаала – сокол. Волшебный амулет. У Апопи – царя хека хасут – два. Если будет третий – уже может не понадобиться и флот Кефтиу.
Надобно найти Якбаала! Найти. Если это, конечно, возможно… Да, и Петосирис… его тело…
– Согласно завещанию покойного, тело будет забальзамировано и помещено в склеп, – негромко пояснил служитель. – Хотите присутствовать на похоронах?
– Хочу. Но вряд ли успею.
Еще раз выразив соболезнования, молодой человек поспешно откланялся. Поспешно – ибо еще были дела.
– Умер?! Как умер? – Выходя на бульвар, Тейя всплеснула руками.
– Его убили враги.
– Хека хасут?!
– Не знаю. Сегодня мы попытаемся кое-кого отыскать.
– Я знаю, – царица прищурилась, – ты говоришь о жреце Якбаале! О, он хитрый демон, этот жрец.
– Он мне когда-то сильно помог.
Бата, как и положено простолюдину, скромненько стоял позади господ, время от времени с улыбкой поглаживая спрятанный в пакет ножик. Бата, мальчик-убийца… Он, кажется, знает пытки…
Макс быстро обернулся:
– А ну-ка, скажи, не слыхал ли ты о такой пытке, когда отрезают мочки ушей, веки… ну и так далее?
