инженер воспользовался услугами ливанца, живущего в стране, христианина, принявшего ислам: он играл роль посредника на встречах с представителем «Авроры» в Кувейте. Джек же должен был обеспечить безопасность при транспортировке. «Аврора Кувейт» не хотела впутывать своих телохранителей в это дело, поскольку они были слишком тесно связаны с секретными службами королевской семьи.
Микроавтобус замедлил ход и остановился возле двери. Кувейтец схватил огромную белую сумку, стоявшую у него в ногах.
Не произнеся ни единого слова, водитель и пассажир вышли из микроавтобуса, снабженного кондиционером. В лицо сразу же ударила обжигающая волна. Им предстояло преодолеть всего лишь несколько метров до входа в прохладное здание, но жара стояла невыносимая. Воздух весь пропитался едким, липким запахом нефти.
Дверь открылась прежде, чем они постучали. Трое вооруженных мужчин ввели их внутрь. Уинтроп сказал себе, что вот теперь-то события развернутся по-настоящему.
33
Голос не иссякал. Хрупкий, дрожащий, как и тело. Он излагал историю жизни молодой женщины, посвященной в тайну, смысла которой она не понимала. Поддавшись очарованию мужчины, чьи истинные цели от нее ускользнули, она приняла изумление за любовь.
Фламель записывал, не поднимая головы. Иногда, когда голос затихал или прерывался рыданием, он слегка поворачивался. И то, что он видел, заставляло его поскорее возвращаться к своим обязанностям.
А палач оставался невозмутимым. Он держал лезвия секатора закрытыми, и тот походил на челюсти в наморднике. Палач внимательно рассматривал тело, истекавшее потом. Возможно, он скользил взглядом по кривой линии сочившихся ран или черным ручейкам крови, стекавшим по складкам кожи. Возможно, в этой географии зла он видел другой мир, двери в который открывают страдания. Что мог думать палач, любуясь своими творениями, выгравированными на плоти?
— Достаточно.
Эхо еще не успело стихнуть, как вновь раздался суровый голос Артуса. Похоже, он начал проявлять нетерпение.
— Мы только теряем время. А вот его-то как раз у нас нет. Не стоит обманывать нас.
Флора замолчала. Было слышно лишь ее хриплое дыхание, дыхание обезумевшего человека.
— Но я говорю правду.
— Ты углубляешься в воспоминания, в перипетии своей ничтожной жизни. Это меня не интересует. Расскажи об Исааке.
Она вновь заговорила, едва сдерживая рыдания.
По мере того как Фламель записывал, все яснее вырисовывалась личность Исаака Бенсераде. Он родился и учился в Хероне, в Испании. Там существовало еврейское сообщество, традиции которого не изменились со времен античности. Евреи совершали ритуальные омовения, изучали Тору и ходили в синагогу, словно по-прежнему жили на земле Израиля. Однако этот образ жизни, определяемый ритуалами предков, не мог больше утолять жажду истины, которой горели некоторые эрудиты и те, кто прилежно изучал Священное Слово. Они считали, что неукоснительно следовать одной-единственной традиции значит идти против Бога.
Среди них Исаак был самым взбалмошным. Он изучал медицину, чтобы наследовать отцу, однако этого ему было мало. Усердно посещая раввинские школы, он ночи напролет читал священные тексты, постоянно расспрашивал приезжавших в Херону евреев. Он общался даже с христианами, особенно с монахами, о которых поговаривали, будто они владели всей античной мудростью, спрятанной в их библиотеках. Его также видели в обществе рабов, босоногих неверных, ступавших по земле, восхваляя имя Аллаха. А потом он открыл сердце всему миру и стал меньше понимать Бога своего народа, недоступного и неведомого. Бога, которого можно было лишь почитать, в то время как в католических монастырях и братствах суфиев учили смотреть Богу в лицо, пусть даже от этого можно было сойти с ума.
Однако Исаак был лишен такой возможности. Иначе ему пришлось бы отречься от веры своих предков. Но однажды ему рассказали об ином пути, пути, предназначенном для тех, кто не хотел отрекаться ни от разума, ни от свободы вероисповедания. О пути, который лежал за пределами веры и мог просветить душу, спасти тело и даже изменить общество.
В Хероне таких людей прозвали алхимиками. Простой народ говорил о них шепотом и называл стеклодувами, поскольку они, ставя таинственные опыты, все время поддерживали огонь, порой на протяжении нескольких лет. Одни поговаривали, что они искали тайны материи, чтобы лучше познать тайны души. Другие утверждали, что они изучали невидимые законы Вселенной, чтобы уподобиться Господу, но все сходились во мнении, что они обладали секретом, который сильнее всего притягивал к себе: секретом золота.
Фламель лихорадочно записывал, забыв о страданиях молодой женщины. Даже страх перед палачом исчез, уступив место всепоглощающему любопытству.
Пристыженный, но нетерпеливый, он, как и палач, ждал, когда Флора де Сеневьер закончит свой рассказ и вольно или невольно выдаст тайну Исаака Бенсераде.
34
В дверном проеме появился Ги Андриво. Марка широко улыбнулся. Гость крепко пожал руку Антуану и уселся во второе кресло, стоявшее в гостиной, вздохнув с облегчением.
— Из резиденции я пришел к тебе пешком. Вообще-то это далековато. У тебя есть что-нибудь освежающее?
Марка кивнул и принес из кухни поднос с двумя стаканами и бутылками.
— Пока ты лежал в больнице, к нам приходил твой коллега, ведущий расследование. Не скрою, меня раздражает, что он принадлежит к другому послушанию. Но ничего не поделаешь, у нас нет выбора.
Великий секретарь взглянул на книгу в голубой обложке, лежащую рядом с креслом.
— Полагаешь, убийца имеет звание мстителя?
— Да, он мне сам сказал… Настоящее наваждение! Преследование и уничтожение убийц Хирама, легендарного основателя масонства… Но тебе, как и мне, известно, что те, кто носит это звание, совершают лишь символическое действие. Никогда и речи не заходило о том, чтобы кого-либо убить! Эту клевету распространяли наши противники на протяжении прошлых веков. Как доказательство нашего поклонения дьяволу. Настоящий Лео Таксиль![7]
Брат Ги пристально смотрел на полицейского, который продолжал развивать свою мысль.
— Это звание предполагает мизансцену. Театральная месть, придуманная в XVIII веке для горожан, чтобы заставить их думать, будто они действительно участвуют в тайном деле. Миф! Но как это связано с нашими убийствами?
— Не знаю. А почему бы не тамплиеры?
Марка с удивлением взглянул на непроницаемое лицо великого секретаря.
— Ты не мог бы уточнить?
— Сразу после революции появилась новая трактовка звания мстителя. Речь зашла о мести за казнь Жака де Моле, великого магистра тамплиеров.
Комиссар недовольно поморщился.
— Сожженного в 1314 году в Париже по приказу короля Франции. Есть кое-что еще. В день казни Людовика Шестнадцатого в 1792 году какой-то человек подбежал к эшафоту, схватил голову короля и
