еще предстояло вычистить, чтобы понять: нужна она кому-нибудь здесь или нет.
– Глянь, княже, чего я тут нашел! – раз после полудня встряхнул всех своим криком Пахом. – Гляди, прямо как новенький! Зараз видно – наш, русский. Дедовский.
Сияющий холоп, подбежав к краю широкой ямы, показал Звереву отлично сохранившийся меч, по клинку которого шла словно окалина, камень в оголовье светился рубиновым огоньком, а перекрестье рукояти сберегло большую часть позолоты.
У Андрея от ужаса ухнуло в груди:
– Й-ё… Ты чего сделал, остолоп?! Брось, брось скорее!
– Да как можно? Грешно оружием раскидываться. Им, может статься, отцы наши рубежи…
– Через этот меч как раз силы мужской лишают!
– Чур меня! – тут же отшвырнул находку дядька и торопливо закрестился.
– Да чего уж теперь, коли схватился – бери. Давай, показывай, где ты его нашел?
– Там вон, возле ямы, – махнул рукой назад холоп. – Иду, вижу – алое что-то поблескивает. Я взялся, потянул… Ан это меч-кладенец!
– Где?
– Здесь где-то… – отойдя на пять шагов, закрутился дядька. – Вот… Ну, среди костей было… Ребра, голова… Сейчас… Нет, не вижу.
– Ну, ежики японские, – сплюнул Зверев. – Ну, что ты будешь делать?!
– Да здесь, здесь нашел.
– Да ты… – Андрей сорвал с его головы шапку, смял в кулаке и сунул под нос. – Ты помнишь, о чем я тебя предупреждал, олух? О чем? Как колдуна иноземного среди прочих отличить можно?
– Ну… помню… – попятился холоп.
– По мечу, чмо болотное, по мечу в груди! Ну, что теперь? – Князь швырнул шапку оземь и развел руками. – Ну, и где его теперь искать? Тут полторы тысячи трупов! Как я найду теперь нужный? От кого избавляться? Все, что ли, вывозить? Ну, Пахом, чего молчишь?!
– Дык, это… Ты… Ты прости меня, Андрей Васильевич. Запамятовал.
– А что мне твое прощение? Жизнь возвернет? Так мы, Пахом, по одной земле ходим. И проклятие у нас с тобой общее. То самое, что всех мужиков в здешних местах губит. Ай, ладно. Копайте. Здесь копайте. Может, хотя бы золото отыщем. И то утешение.
Однако в указанном дядькой месте золота не обнаружилось, хотя холопы и дорылись аж до тележных колес, которые на удивление хорошо сохранились в слежавшемся озерном песке.
– Может, по телегам лучше порыщем? – предложил, выбираясь на слой из мертвецов, прищуривший глаз Васька. – Откуда золоту на земле быть?
– А оно не в обозе лежало, – тихо ответил Андрей. – Значит, и бросили его не в обоз. Рядом. Ладно, собирайтесь. Завтра еще попытаемся. Здесь оно где-то. Нутром чувствую, что здесь. Может, телегу поверх него закатили? Нужно попробовать подрыть.
Именно с этого они и начали работу новым утром: мальчишка, прихватив лопату, начал спускаться вниз – и вдруг с отчаянным воплем выскочил наружу:
– Мертвец, мертвец!
– Что, за ухо схватил? – захихикал Риус.
– Нет! Он… Он… Он пропал! – наконец выдохнул рыжий корабельщик.
– Ну да, до ветру побежал, – присоединился к насмешкам Звияга. – Не боись, сейчас вернется.
– Сами гляньте, намедни тут лежал. Бона, там голова была, тут руки. А ноги в земле. От них теперь токмо ямы остались.
Андрей обошел раскоп, склонился над краем. Но ничего особенного не увидел. Поверху шел густой слой жирного чернозема, ниже начинался песок, под которым, в самом низу ямы, местами проглядывала глина. Разумеется, сверху все было изрыто дырами, песок, подсохнув, начал осыпаться тонкими струйками. Ничего особенного, раскоп как раскоп.
– Васька! – грозно рыкнул Зверев. – Вниз давай, и по сторонам лопатой пошуруй. Посмотри, может, телеги поверх еще чего-то поставлены. Только глину не рой, ниже земли тут ничего не опускали.
Мальчишка шмыгнул носом, подобрал инструмент и спрыгнул вниз. Вскоре оттуда стали вылетать песчаные фонтаны. Звияга, отмерив два шага от предыдущего шурфа, начал рыть новый, к очередной телеге. Быстро и ловко. Андрей, задумавшись, подошел ближе.
Так и есть – в этом месте земля почему-то была рыхлой, и никаких костяков под лопату не попадало.
– Княже, подойди на одно слово, очень надобно, – кашлянув, позвал его Пахом.
– Чего тебе? – повернул к нему Зверев.
– Вот, – указал на груды земли у края могильника холоп.
– Ну, и? Лично я ничего не вижу.
– Я тоже, Андрей Васильевич.
– Тогда зачем звал?
