– Ерунда, это же не кладбище. Мало ли чего человек добывал в лесу? С мертвецами этого не увяжут.
Дядька кивнул и побежал к ушкую за мальчишками. Андрей же вошел в соседний двор, где девица, задрав подол сарафана по самое «не хочу», визжала, стоя на перилах крыльца. Мужик без шапки, с выпученными глазами и вставшими дыбом волосами, отчаянно крестился, пятясь от нежданного гостя.
– А ну, стой… – Зверев подхватил от забора грабли, стукнул Филона по плечу: – Куда пошел? Вон отсюда! Пошел прочь!
Несчастный мертвец понурился, повернулся. За калиткой князь послал его вдоль по улице, побежал на крик к избе за крапивником. Здесь какой-то труп не просто забрался в дом, но и успел улечься на постель, рассыпав по вышитому одеялу комья кладбищенской земли. Хозяйка выла от ужаса на чердаке, дети плакали в углу. Прогнать покойника удалось так же легко, как Филона. Шикнуть, словно на нашкодившую кошку, – и тот потопал за ворота. Однако крики продолжали доноситься и из других дворов – у Андрея ног не хватало обежать все. Вроде и домов всего семь, ан пока с одного турнешь покойника – такой же в другом появляется. Причем те, которых уже прогоняли, послонявшись в поле за околицей, поворачивали обратно и тупо брели туда, где еще недавно было их жилище. И самое неприятное: число этих мертвецов увеличивалось.
– Фрол! – вернувшись к старосте и опять прогнав его брата, вызвал хозяина князь. – Кладбище! Где ваше кладбище? Показывай! Только оглоблю прихвати.
Место упокоения усопших находилось от деревни примерно в двух верстах. Не так далеко для навещающих, но и не так близко, чтобы мозолило глаза, напоминая о неизбежном для каждого будущем. Церкви при кладбище не имелось – стояла небольшая часовенка, и все. Видать, на службы крестьяне приглашали священника либо сами куда-то ездили справлять положенные требы.
Под кронами березок и рябин слышалось непонятное шебуршание. Зверев, отобрав у старосты оглоблю, ринулся на звук и увидел набитые землей костяки, которые, встав на четвереньки, по-собачьи разрывали холмики под деревянными крестами.
– Ах вы, твари… – С этими можно было не церемониться, и князь Сакульский отвел душу, круша и ломая скелеты. От ударов оглобли черепушки древних воинов улетали за сотню саженей, костяки рассыпались на горсти желтых костяшек, голени и бедра вколачивались в землю по самые суставы. Два десятка подосланных мертвецов он разнес за полторы минуты, после чего опустил смертоносное оружие и облегченно отер лоб. – Кажется, новых гостей больше не будет. Только бы сторожа сюда ставить не пришлось. Фрол, почему исчадья колдовские по погосту шляются? У вас что, земля не освящена?
– Н-н-незн-н-наю, кн-н-няже, – у старосты отчаянно стучали зубы. – Старое кладбище. Очен-н-нь.
– Это плохо, – отбросил оглоблю Андрей. – И воду освятить у вас, само собой, тоже некому?
– В К-корелу плыть н-и-надобно, – подтвердил его опасения смерд.
– Корела далеко. А мертвецы близко.
– К знахарю идти надобно, – наконец справился с голосом Фрол. – К знахарю. Он колдуна найти сможет. Кто же, кроме колдуна черного, напасть такую учинить способен? Колдун, знамо, колдун у нас завелся. Сход соберем, Колываю в ноги поклонимся, найдет он колдуна.
– Это кто такой? – насторожился князь.
– Колывай, Андронов сын. От деда, сказывают, сила к нему колдовская перешла. Баб от хворей лечит, грыжу заговаривает, камни при коликах выводит, зелья приворотные, сказывают, варит, свят, свят… – Староста три раза перекрестился. – Сказывают, колдуна верхом на старой кляче, сидя задом наперед, искать надобно. Как она на дым колдовской морду поворотит, ее враз в куски разрывает, и всадника вместе с ней разорвать может. Серебра знахарю соберем, пусть он лучше ищет.
– Так просто? Кобылой? – удивился Зверев. – Ну, пусть тогда отыщет, где эта тварь прячется. А уж мы ее как-нибудь упокоим.
Андрей с облегчением вздохнул, услышав такое предложение. Коли не самому за ожившим некромантом охотиться, то половина проблем сразу пропадает. Нужно только меч Гостомыслов у Пахома взять, чтобы было, чем нечисть заколоть. Клинок ведь наверняка тоже заговоренный, коли мага проклятого мертвым удерживал.
Они вернулись в Запорожское, вокруг которого продолжали бродить полуразложившиеся, а то и достаточно свежие трупы. Криков и визгов слышно там теперь не было – люди слегка пришли в себя, убедились в безопасности своих близких и дальних родственников, вернувшихся из мира мертвых, и сами решительно прогоняли их из дворов. Покойники уходили, перемещались к другим родственникам и друзьям, уходили в огороды или за околицу – но, влекомые привязанностями минувшей жизни, через некоторое время являлись обратно.
Филон опять сидел у старосты на дворе, пачкал глиной скамейку и грелся на солнышке. Лукерья косилась на него недовольно, пробегая к курятнику или в хлев, но ничего не говорила. То ли привыкла, то ли времени не было постоянно гнать незваного гостя, то ли неудобно казалось на деверя, пусть и бывшего, голос повышать.
«А они ведь ночью в постели полезут, – с ужасом понял Зверев. – По старым привычкам: ночью в дом, под крышу – и под одеяло. Бродить станут вокруг, в окна и двери стучаться».
Опасно это, нет – но люди такого кошмара долго не выдержат. С мертвецами своими в общей деревне, на общем дворе, а то и под одной крышей жить! Или с ума сойдут, или, что скорее, – разбегутся куда подальше, и никакой Поместный приказ[20] не разыщет.
– Давай, Фрол, собирай свою сходку, – поторопил старосту князь. – Ищите этого чертова колдуна, ищите! И еще, пошли какого-нибудь мальчонку по деревням. Пусть глянет: у них там спокойно – или это по всей земле такое безобразие творится?
Сам он пробежал по тропинке вниз, к кораблю, – и там в его объятия кинулась заплаканная жена:
– Что же это, Андрюша? Что же это творится, что деется?! Мертвецы по свету бродят, креста святого не боятся, люд православный тревожат…
– Что, и сюда приходили? – встревожился Зверев.
– Нет, слава Богу, – перекрестилась женщина, – Пречистая защитила. А ты, ты как же? Тебя не
