Грэхем развёл руками.
— Но Алек, — спокойно сказал он, — разве в пустыне не так?
Алек бросился на своё сиденье с шумным вздохом.
— Вы не понимаете, — простонал он. — Вы не знаете эту местность. Она совсем не похожа на проклятую пустыню Симпсона. Она другая.
Крис мысленно вернулся к бесконечному однообразию пути от Коомбы до ручья Пайн-Крик. Он приподнял брови и посмотрел на Грэхема, который задумчиво почёсывал щёку.
— Ну, я не знаю, — сказал Грэхем. — Что ты думаешь? Он всё-таки местный житель.
— Ты хочешь вернуться в
— Не особенно.
Крис развернулся и наклонился к свободному проёму между передними сиденьями.
— Алек, — сказал он, — я приму к сведению твоё мнение. Я понимаю, что ты здесь живёшь. Но если ты ничего не имеешь против, мы добавим бензин в бак и посмотрим, как далеко нам удастся продвинуться.
Алек меланхолично покачал головой.
— И если мы не доберёмся до Брокен-Хилла, скажем. — Крис взглянул на часы, — к половине пятого, тогда я соглашусь, что у нас действительно проблемы, и мы повернём назад. Хорошо? Или кого-нибудь остановим. Это тебя устроит?
Алек пожал плечами.
— У нас полно еды, — заметил Грэхем.
— Да. А ещё у нас есть палатки. И походная плита, — добавил Крис. — Так что с нами всё будет в порядке, что бы ни случилось.
Алек вздохнул и посмотрел в окно.
Грэхем вышел из машины, чтобы снять с крыши канистру бензина Крис снова посмотрел на карту.
Было очень жарко.
Человек ждал рядом с телом Маллита. Он прождал почти два часа после того, как изобразил шумный уход. Громко топая тяжёлыми ботинками, кашляя и ругаясь из-за камней, сыпавшихся у него из-под ног, он вскарабкался на вершину каменистой гряды. Он даже прошёл вперёд ещё несколько метров, прежде чем очень тихо снять ботинки и медленно, осторожно вернуться назад. С одной стороны гряды возвышалась небольшая площадка откуда хорошо просматривался вход в таинственную нору. Съёжившись на этом наблюдательном пункте, созданном силами природы, он установил ружьё между колен и начал ждать. Он ждал и ждал. Солнце медленно передвигалось по небу, обжигая своими лучами его шею и плечи, не защищённые одеждой. По его ногам ползали муравьи, они перебирались на руки, в складки одежды, в носки. У него над головой кружились и жужжали мухи, атакуя его глаза и губы, садясь на тёмные пятна крови на его одежде. Он не решался сдувать их, не говоря уже о том, чтобы издавать другие звуки; вместо этого он без особого успеха отмахивался от них руками, думая о том, правильно ли он поступил, застрелив собаку. Труп привлекал тучи мух. Они прилетали отовсюду, жужжа от возбуждения. Раны Маллита уже казались чёрными от мух.
Один или два раза человек чуть не вздохнул и чуть не чихнул. Ему едва удалось сдержаться. Около часа спустя появилась ворона, чтобы рассмотреть дохлую собаку. Одним блестящим чёрным глазом она осторожно наблюдала за её хозяином. Затем прилетела другая ворона потом ещё одна. Но они не приближались к быстро остывающему мясу. Казалось, что они не доверяли человеку и его неподвижному бдению. Они оставались на некотором расстоянии, иногда делая несколько шагов вперёд, иногда удаляясь, но они не переставали следить за ним.
Человек тоже следил — он следил за норой. Он смотрел на покрытый мраком вход до тех пор, пока тот не начинал расплываться перед его глазами, и тогда ему приходилось несколько раз моргнуть и посмотреть в сторону. Иногда его взгляд охватывал горизонт, отмечая положение солнца, длинных теней. Иногда он смотрел на часы и хмурился. Становилось поздно. Слишком поздно. Ему предстояли другие дела.
Ему нужно было вернуться в дом. Помыться. Найти другую одежду. У него был план — тщательно составленный — и этот план будет защищать его до тех пор, пока он правильно выполняет каждый шаг, прежде чем перейти к следующему. Логика и организация помогут ему пройти через это, словно заклинание против сил хаоса, направленных на него, но только не в том случае, если он споткнётся. Не в том случае, если он позволит врагу устанавливать свои правила.
Ему показалось, будто он услышал в норе какой-то звук — негромкий скребущий звук — и он наклонился вперёд, сощурив глаза. Он знал, что ребёнок был там. Он чувствовал это; воздух практически звенел от напряжения, и источником этого напряжения была нора. Но если Натан
Возможно, это Грейс научила его прятаться. Она знала все колдовские трюки и наверняка пользовалась ими. А этот ребёнок, ребёнок с её кровью — кто знает, на что он способен? Сейчас он затаился. Спрятался под землёй. Они всегда так поступали. Следили. Ждали. Чёрные тени, которые во мраке плели паутину своего колдовства.
Теперь этого не будет. Они больше не испортят ему жизнь. Проклятие снято.
Наконец, ему надоело ждать. Он не мог рисковать и оставаться здесь дольше. Он должен уйти отсюда, прежде чем случится что-нибудь плохое — прежде чем тёмные силы её воли каким-нибудь образом не соединятся вновь. Сейчас она была мертва, но он не доверял ей. Он почти боялся того, что ему не удалось уничтожить её отравляющий дух, несмотря на все свои усилия. Что если он просто освободил его, выпустил его в воздух или в землю? Что если её дух сможет нанести ответный удар своим обычным способом — заставив весь мир ополчиться против него?
Это может произойти, если он не будет держаться своего плана. Его план, его программа действий — это всё, что у него есть. Он создал себе защиту против её колдовства, используя измерения, механизмы, расписания и другие достижения цивилизации, с помощью которых человечеству удалось подчинить себе естественные силы Вселенной. И он победил. Несмотря на все её тайные познания, она одурачена и побеждена.
Потянувшись к своим ботинкам, он надел сначала один, потом второй, резко дёргая за шнурки, словно хотел их оторвать. Его руки с длинными пальцами и узловатыми суставами были костлявыми, забрызганными высохшей кровью. Под ногтями у него тоже была кровь.
Наконец, со стоном облегчения он встал, потягиваясь и разминая мышцы. Он поморщился, когда с первым порывом ветра до него долетел слабый запах разлагающегося мяса. Пока запах был не слишком силён, но скоро он станет невыносимым. Под этим солнцем Маллит начнёт разлагаться мгновенно. Из его внутренностей будет сочиться жидкость, живот вздуется, и по нему начнут ползать черви.
Размышления на эту тему доставили хозяину Маллита некоторое удовлетворение, потому что это было всё, что заслужил Маллит. Внезапно внутри у него вспыхнула горячая ярость, которая подействовала на него, как кровоизлияние — только словно вместо крови по его жилам потекла густая, насыщенная серой лава. Он с силой наступил на голову Маллита, четыре или пять раз, чувствуя, как хрустят мелкие кости. Затем он повернулся, присел и засунул ствол винтовки глубоко в нору.
— Скажи «спокойной ночи», маленький ублюдок! — выплюнул он. Когда он нажал на спусковой крючок, нора взорвалась. Мелькнула вспышка, раздался грохот, и в воздух поднялся столб пыли. Человек засмеялся и снова зарядил ружьё, передёрнув затвор. Вторая пуля заняла место первой. Когда он снова засунул ствол ружья в нору, ему показалось, будто он что-то услышал — слабый стон? Может быть.
Но в ушах у него до сих пор звенело.
Он выстрелил ещё и ещё раз. Он стрелял до тех пор, пока не опустел магазин, потому что у него было много боеприпасов. Очень много. У него даже было ещё одно ружьё — чертовски старая винтовка, которую он забрал у старика. Она выглядит, как ненужный хлам, но она
