темп на уровне где-то близко к десяти километрам в час – широкий походный шаг. Дай Бог, чтобы хоть такую скорость животные выдержали оставшиеся два дня.
Дорога петляла, ныряла в низины, поднималась на холмы, и каждый раз Андрей оглядывался назад, опасаясь увидеть пыльное облако, что поднимается над скачущими на рысях татарскими сотнями. Однако небо до самого горизонта неизменно оставалось чистым.
– Может, обойдется, Андрей Васильевич? – уже после полудня высказал надежду боярин Выродков.
– В чудеса не верю, – покачал головой князь. – Ты бы такой налет на свое имение простил? Вот и Гиляз-бек не простит. Наверняка тоже привалы урезает и поесть людям спокойно не дает. Нам бы только ночь пережить. Поутру щиты за спины закинем, чтобы стрелами не посекли, да как-нибудь до порубежников доберемся. Лес кругом – обогнать, обойти не смогут. Лошадей, конечно, половину потеряем. Ну да это дело наживное.
Дорога опять пошла вниз, несколько верст петляла между взгорками и затянутыми ряской болотинами, перемахнула новый холм, еще два часа шла низинами, а когда опять забралась на возвышенность – князь увидел, что сзади, километрах в десяти, над зеленым ковром леса вьется легкий полупрозрачный дымок.
– Вот и они. – Вместо тревоги князь Сакульский испытал огромное облегчение. Неизвестность исчезла, все стало ясно и понятно. – Часа через два догонят. Нам не уйти, только лошадей зря загоним. Придется драться.
– Их втрое больше, Андрей Васильевич.
– А мы русские, Иван Григорьевич. С нами Бог. – Он выдохнул и покачал головой. – Русские не сдаются, а мертвые сраму не имут. Уходи, Иван Григорьевич, я прикрою. Место ты знаешь, ради чего мы к татарам ходили – тоже. Кроме тебя, с твоими записями никто не разберется. Уходи.
– Опозорить меня думаешь, княже? Никуда я не уйду! Вместе драться станем.
– А про дело государево забыл?
– Тебе поручали, ты и уходи. А я татар задержу. До темноты как-нибудь устою, а потом они тебя ужо не догонят.
– На кочевье напасть моей глупостью было. Значит, мне и сражаться.
– Хватит препираться, Андрей Васильевич! – повысил голос боярин. – Оба мы знаем, что товарища в сече бросить – бесчестье на всю жизнь. Оба и останемся. Сеча начнется, там определимся, кому оставаться повезет.
– И кому?
– Знамо кому, – усмехнулся Выродков. – Кто первый кровь свою прольет, ранен будет – того к порубежью и повезут. А другой драться останется.
– Ладно, Иван Григорьевич, договорились. Так тому и быть.
За спором они спустились с холма, перемахнули очередной ручеек. Дорога пошла по дуге вокруг заваленного камнями холмика, потом извернулась в обратную сторону из-за разлившейся перед бобровой запрудой реки. Здесь Андрей натянул поводья.
– Стоп, ребята, приехали! Спешиваемся, коней уводим за поворот, все холопы ко мне! Щиты и бердыши с собой! Пора за свободу братьев наших не ногами лошадиными, а своей отвагой заплатить! Шевелитесь, шевелитесь! Через полчаса татары здесь будут!
Неожиданно для князя освобожденные невольники оказались полезны и в сражении. Драться они, конечно, не могли – но хотя бы забрали коней, экономя ратникам время, и остались за ними приглядывать, тем самым подарив Андрею лишних трех-четырех бойцов.
– Слушайте меня внимательно! Скоро они будут здесь. Они не увидят ни коней, ни невольников, ни добычи. Они будут думать, что все это уходит, и попытаются прорваться как можно быстрее. Поняли? Теперь наши действия. У вас в руках бердыши. Оружие это для татар неведомо. Как им пользуются, они не знают. Получат очень неприятный сюрприз. Мы встаем в два ряда от деревьев до деревьев. Второй ряд – в пяти шагах за первым. Двадцать человек в каждом, плечо к плечу. Татары атакуют, налетают на первый ряд, спадают с коней и скатываются ко второму ряду, где вы их добиваете. Боярин со своими холопами стоит позади всех, бьет тех, кто сможет проскочить, прикрывает нам спину и закрывает брешь, ежели кто- то дрогнет. Всем понятно? Оружием вы владеть умеете, Пахом постарался. Сейчас строимся, опускаемся на колено и ждем. Будьте отважными – и мы победим! С нами Бог.
Сам Зверев вместе с Пахомом, Ильей и Изольдом занял место в первом ряду. Они четверо были теми немногими, кто имел доспех. Остальным приходилось надеяться только на везение и огромный стальной полумесяц. Однако изменить что-либо князь не мог: о броне для своих людей следовало думать месяц назад.
Послышался топот копыт. Он нарастал, переходя в тяжелый однообразный гул, словно от приближающейся электрички. Земля задрожала. Лес вокруг затих – в воздухе пропали насекомые, перестали чирикать птицы, умолк стрекот кузнечиков. Князь Сакульский глубоко вдохнул и опустился на колено, положив бердыш в пыль рядом с собой и выставив впереди прочный тополиный щит в два пальца толщиной. Деревянный круг имел почти метр в диаметре, и согнувшийся человек помещался за ним целиком.
Конница выхлестнула из-за поворота рыхлой, серой от пыли массой. Копья у стремени, щиты за седлом, луки в колчанах. Первые воины, увидев препятствие, натянули поводья, но не смогли остановиться мгновенно. К тому же на них накатывали задние всадники, оставшиеся за поворотом, и татар буквально выперло на русские ряды.
– За мной! – Отпустив щит, Андрей подхватил бердыш, выпрямился, выбросил оружие на всю длину, пробивая горло ближнего скакуна, тут же резанул в сторону, вспарывая шею второго.
В воздухе сладко запахло парным молоком, кони заржали. Ближний татарин попытался выдернуть копье из петли на луке седла, но при этом слишком высоко вскинул руку. Зверев быстро ударил его под мышку, сделал шаг вперед, наступая на тушу уже упавшего коня, и рубанул по морде следующего. Слева сверкнула сабля – Андрей дернул бердыш к себе, закрываясь широким лезвием, услышал звон, ощутил содрогание – и опять уколол вперед, примерно в область левого соска. Татарин, спрыгнувший с убитого коня, но еще не обнаживший сабли, не успевший схватить драгоценный в битве щит, просто вздрогнул и осел в кровавую лужу. Тот, что был слева, тоже упал – вперед, с разрубленной спиной. Похоже, до него дотянулся Пахом.
– Русские, русские! – Затор на дороге начал рассасываться: казанцы отступили.
– Назад! – прикрикнул на одушевившихся холопов князь. – Побьют по одному! Назад!
Русские попятились, отходя от вала из доброго десятка лошадей и нескольких воинов, снова вытянулись поперек пути.
– Все целы? – уже веселее поинтересовался Андрей. – Вот так, ребята, и работаем…
Он опустился на колено и прикрылся щитом.
На повороте опять показались всадники, часто-часто защелкали луки. Щит Зверева несколько раз вздрогнул, с внутренней стороны из дерева на десять-пятнадцать сантиметров вылезли наконечники стрел, но до тела ни одна из них не добралась. Пару раз досталось и шлему – но пробить остроконечный шишак трудно даже копьем, не то что легкой деревяшкой. Минут за десять, расстреляв с полсотни колчанов, татары поняли: достать врагов так просто не получится – и прекратили бесполезное занятие.
– Эй, русские! Русские, сдавайтесь! Вам все равно не уйти! Мы перебьем вас всех! Сдавайтесь и останетесь живы! Сдавайтесь, не то умрете! Сдавайтесь, нас много! Вы не сможете нас остановить! Сдавайтесь!
– Добыча уходит, хан, – прошептал себе под нос Зверев. – Уходит, Гиляз-бек. Не тяни, не то уже никогда ее не догнать. Думай быстрее…
Татары отступили за поворот, на некоторое время повисла тишина. Потом раздался лихой посвист, сопровождаемый топотом – на дорогу вылетела плотная стена одетых в панцири и кольчуги всадников, со щитами впереди и опущенными наперевес пиками.
– Вот теперь точно началось… – взялся за бердыш князь.
Татар помещалось всего пятеро в ряд. Они шли не плотно – чай, не рыцарская конница. Зато легконогие скакуны запросто перемахнули завал из мертвых тел и не нарушили шеренги, воины не потеряли щиты, не уронили копья.
