штурм татары тоже наверняка устали.
– Пахом, давай свою душегрейку! – Князь отложил пищаль, накинул поверх бахтерца овчинный куяк. – На тебя надеюсь, дядька, прикрывай. Где туесок?
Андрей вынул из замка тлеющий фитиль, кинул его в фитильницу – жестянку с дырочками для поступления воздуха, – сграбастал кувшины, два оловянных и один медный, и резко выдохнул:
– Пора. Стучи детям боярским, пусть бегут. Илья, Изя, пищали. В общем, мужики… За мной!
Князь Сакульский выскочил из-за щита, промчался полста метров до склона, принялся как мог быстрее карабкаться наверх. Примерно до середины вала все шло успешно, потом татары спохватились, оглушительно взвыли. Не те, к которым он лез – со стены напротив. Сразу загрохотали пищали – отгоняя от тына тех, кто схватился за луки, и заглушая их крики. Пока все шло гладко – по Андрею не выпустили ни одной стрелы. Он одолел последние метры, прижался спиной к тыну, открыл фитильницу, зажег шнур оловянного кувшина, метнул через частокол.
– Раз, два, три…
В остроге грохнуло, послышались крики.
– Пуганая ворона… – злорадно ухмыльнулся Зверев, запалил шнур второго кувшина, сунул его в бойницу и аккуратно уронил: так, чтобы тот упал у основания тына. – Отошли…
Новый грохот – и три кола из основательно попорченной пулями стены вылетели наружу.
– Не пропадать же добру… – Андрей запалил шнур последнего кувшина, метнул в пробоину, вскинул пальцы, согнул один, другой, третий. Взрыв! – Изя, Илья…
Холопы сунули в пролом пищали, нажали на спуск, расчищая дорогу свинцовым жребием. Андрей перекинул из-за спины в руку бердыш и прыгнул вперед:
– За мной!
Это было чудо – его никто не попытался остановить! Множество татар по эту сторону стены лежали в лужах крови, один сидел, зажимая уши руками, еще двое крючились на земле. Сопротивляться оказалось некому. Князь остановился, наблюдая, как внизу, среди домов, убегают прочь женщины, им навстречу пробираются воины. Не много – основная масса наверняка уже сражалась на стенах. Со стороны ворот по гребню вала к пролому со всех ног бежали защитники – около полусотни.
– Надо же, город, – удивился Изольд. – Как же они на болоте построились?
– То не болото, то ужо берег, – пояснил Илья. – Басурмане стену по краю суши насыпали, дабы проще было в осаде сидеть.
– Все равно же топь! Комары, болотники, лихоманка.
– В два ряда десятки стройте, теоретики! – прикрикнул на них Андрей. – Передний бердыши в короткий хват берите, задний – в длинный. Куда там боярские дети пропали? Спят, что ли?
– А-а-а-а-а!!! – Татары налетели с диким воем, то ли пугая врага, то ли сами безумно боясь. Первые привычно попытались рубануть русских из-за головы – холопы многократно отработанным движением встретили клинки на вскинутые бердыши, отправляя их вскользь и в сторону, почти одновременно опустили стальные полумесяцы, полосуя врагов поперек груди, задние укололи их в лицо – и первый ряд защитников полег почти полностью. Занявший место убитого татарин ударил саблей в горло Зверева – но князь успел вскинуть свой огромный топор снизу вверх, отбрасывая легкий клинок, тут же опустил прямо вниз, подтоком в живот и, удерживая за нижнюю часть ратовища, широким взмахом ударил дальше в басурманский строй, какому-то смуглому усачу под основание шеи, поддернул к себе, оглянулся через плечо:
– Проклятые уроды!
Оказывается, боярские дети вполне успешно ломились в острог через захваченный Андреем проход. Но вместо того, чтобы поддерживать передовой отряд, они пробегали за спинами, скатывались с вала к татарским домам и разбегались по улицам.
– Собака! – Татарин ткнул его саблей в грудь.
Зверев привычно повернулся, пропуская удар по нагрудным пластинам брони, вскинул бердыш, подрубая врагу руки и, пока тот оставался перед ним, прикрывая от новых нападений, быстро двинул гигантским топором вправо и влево: кончиком лезвия под ухо крупного воина, насевшего на Илью, подтоком – в бок седому бездоспешному басурманину, что рубился с повизгивающим Мишуткой. Опять укол кончиком влево… Татарин, поняв, что происходит, резко пригнулся, и Андрей увидел на расстоянии сажени перед собой краснорожего врага в стеганом шелковом халате. Тот тоже удивленно округлил глаза, вскинул саблю. Но клинок был короток, а бердыш – в самый раз. Князь широким взмахом рубанул краснорожего по шее – но тот, паразит, закрылся невесть откуда взявшимся щитом. Андрей ударом колена в лицо опрокинул раненого татарина, сделал шаг вперед, отводя влево лезвие и толкая вперед низ ратовища, и едва краснорожий приопустил щит, оценивая остановку, подток вошел ему точно в глаз. Следующим движением князь ударил вниз, себе под ноги – чтобы раненый татарин не учудил какой пакости, рубанул бердышом вправо, в подмышку басурманина, насевшего на Мишутку. Тот изогнулся, как от щекотки, и рухнул. Сверху упал мальчишка, из подбородка которого торчала глубоко засевшая кривая сабля. Тут же от страшной боли в боку согнулся и сам Андрей.
«Пропустил…» – мелькнула обида, и он упал под ноги холопов.
– Князя убило! Князя спасай! Князя!
«Меня убило? – удивился Зверев. – Почему же тогда так больно? Почему я все это чувствую?»
Кто-то подхватил его под плечи, рывком переместил назад, за строй, вызвав новый приступ боли в боку. Андрей взвыл от такой муки, перевернулся на четвереньки, кое-как встал.
– Ты жив, княже? – обрадовался Илья.
– Понятия не имею! – скривился Зверев. – Что тут у меня?
Многострадальный куяк лишился слева целого ряда нашитой стальной «чешуи», овчина была вспорота, как бритвой. Но толстая, панцирного плетения, кольчуга бахтерца удар выдержала, не расползлась. А под ней, между прочим, был еще и стеганый поддоспешник в два пальца толщиной.
