— А что тебя беспокоит? — спросил он нерешительно.
— Ты! — выпалила она. — Твоя глупость, свидетелем которой я только что была.
— Так это же спорт, дорогая!
— Это не спорт, это сумасшествие, — горячо спорила она. ? Вы могли убить друг друга.
— Мы сражались не на смерть, Бригитта, — терпеливо объяснял Роуланд. — Это проверка силы, не больше. А разве французские рыцари не испытывают свое мастерство в спорте?
— Да, конечно, — ответила она нехотя. — Но не так страстно. Но вы бились так, будто речь шла о чести.
— В каком-то смысле это так и есть. Мы ведем честный бой. Лютер настаивает на том, чтобы каждый, кого он учит, был лучшим. Он мастер ведения боя. И, откровенно говоря, раньше я не мог так долго выдержать бой с ним.
— Но вы дрались на равных, — заметила она. — Даже я это поняла. И ты бы победил отца, если бы не остановился.
— Тебе не кажется, что ты меня уже хвалишь, дорогая? — он улыбнулся.
Бригитта покраснела.
— Я… Я…
— Ну, давай, — сказал он с насмешливой серьезностью, — не порти похвалу, которая сорвалась с твоих губ. Сжалься хоть раз.
— Ты смеешься надо мной, Роуланд. И ты специально изменил тему разговора.
— Очень утомительная тема, — сказал он уклончиво. — Мы и так потратили много времени. Я начинаю подозревать, что ты специально хочешь, чтобы я ослаб от потери крови, и держишь здесь, споря со мной.
— Неплохая мысль, — заметила Бригитта. — Ну пошли, моя комната рядом.
— Нет, мне надо переодеться, и в моей комнате есть бинты. Ты поможешь?
— Помочь идти?
Он кивнул.
— Я чувствую, что не могу шевелить мускулами, — простонал он. — Но если ты дашь мне руку, дорогая, я пойду за тобой, куда хочешь.
Он схватил ее за руку и повел к дому.
В комнате Роуланда был настоящий кавардак. Взгляд Бригитты перескакивал с одного раскрытого сундука на другой. Повсюду валялась одежда, постель в беспорядке, половики сдвинуты со своих мест. Толстый слой пыли покрывал столы с мраморными крышками и единственный стул с высокой спинкой, а стены потемнели от сажи.
— Ты действительно здесь спишь? — с отвращением спросила Бригитта.
Он хмыкнул:
— В комнате никто не жил несколько лет. А утром я очень спешил. Но ты же можешь привести ее в порядок?
— Я? — она повернулась к нему.
Роуланд вздохнул.
— Ну, пожалуйста, не начинай все сначала. Неужели моя просьба так обременительна?
Бригитта стояла в нерешительности. Он просил. Не требовал. А это уже кое-что, по крайней мере, пока.
Перевязав раны рыцаря, Бригитта занялась сундуками. Роуланд улыбнулся. В комнате они одни, Вульфа нет рядом. А Бригитта в хорошем настроении.
— А какой цвет мне пойдет, дорогая?
— Конечно, голубой. И, может быть, темно-коричневый. Я думаю, ты будешь хорошо выглядеть в темно-коричневом.
— Тогда, я надеюсь, ты не откажешься сшить мне одну или две новые туники? У меня их так мало…
— Ты не проведешь меня своим невинным видом! Я сошью тебе, но только для того, чтобы показать, что я умею. Но не думай, что я сделаю это как твоя рабыня.
Бригитта собралась уходить. Роуланд остановил ее:
— Но я не хочу, чтобы ты сейчас же убежала.
— Почему? — звенящим голосом спросила она.
— Успокойся. Остановись. Я не собираюсь тебя насиловать. — Он вздохнул. — Неужели ты меня так боишься?
— Да, — честно призналась она.
Он нахмурился.
? Я был настолько груб с тобой?
Она молчала. Он снова спросил:
— Ты думаешь, что я жестокий, да, Бригитта?
— Да, — честно кивнула она. — Твои манеры оставляют желать лучшего, Роуланд. И твое настроение слишком изменчиво,
— Так же, как и твое, — заметил он.
Она улыбнулась.
— Я знаю. У меня много недостатков. И они беспокоят меня. Но сейчас мы обсуждаем твои, которые, похоже, тебя ничуть не беспокоят.
Он поднял руку и ласково провел ладонью по ее щеке.
— Ради тебя я изменюсь.
Бригитта онемела от удивления, а потом спросила:
— Почему?
— Чтобы чаще видеть твою улыбку.
— У меня слишком мало причин для улыбок, Роуланд, — откровенно призналась она.
— У тебя будут причины.
Она отодвинулась от него, ее глаза повлажнели:
— Ты снова играешь со мной?
— Нет. Я совершенно искренен, — его голос был тихим.
Он наклонился и поцеловал ее. Сначала осторожно, чтобы не испугать, затем все настойчивей, и она в испуге толкнула его в грудь. Но Роуланд не отпускал. Он все крепче прижимал ее к себе. Ее грудь притиснулась к его груди, он ощутил огонь во всем теле и желание. Она воспламенила его, но не давалась.
Его губы медленно продвигались к нежному изгибу ее шеи:
— Ах, Бригитта, я так хочу тебя, — шептал он ей в ухо.
— Роуланд, ты обещал, что не будешь меня насиловать, — напряглась она, сопротивляясь.
— Ну позволь мне любить тебя, — хрипло бормотал он. — Позволь, Бригитта.
И он снова поцеловал ее, прежде чем она успела сказать «нет»… Наконец ей удалось вырваться.
— Роуланд, мне больно! — крикнула она.
Он склонился к ней, посмотрел на ее посиневшие губы.
— Черт возьми, Бригитта! Ну почему ты такая хрупкая! ? простонал он.
— Не могу же я быть другой? Какая есть, такая и есть, — ее голос дрожал. — Меня растили в неге. У меня чувствительная кожа, она не привыкла к такому обращению.
Он поднял ее подбородок, а потом нежно коснулся пальцами ее губ.
— Я не хотел, чтобы тебе было больно, — тихо сказал он.
— Я знаю, — кивнула она. — Но ты все делаешь с силой.
Роуланд виновато улыбнулся:
— Я такой, какой есть. И ничего не могу с собой поделать.
Вдруг Бригитта повеселела.
— Ты что, и сейчас будешь считать виноватой меня? На этот раз моя одежда сухая и не облипает тело…
