— Но мы пока знакомы только с учеными, — сказала Буккари. — А что случится, когда вмешаются политики? Мы ведь ничего не знаем о положении дел на их планете.
— Лейтенант, а может, это те, кто убил наших на Шауле? — спросил Шэннон.
— Галактика велика, сержант. Я бы сказала, что такое возможно, но кто знает? — Буккари нахмурилась. — Что-то в них есть… непонятное. Ну ладно, хватит. Нэш, предупреди всех, чтобы в присутствии крионцев не упоминали обитателей скал. Это наш секрет. Нам надо побольше узнать о них и не давать повода к ссоре. И при этом поменьше болтать. Три дня дипломатии, так что будьте осторожны.
Глава 33
ГЕНЕЛЛАНСКИЙ ЛЕС
Наступило лето. Поселок рос на глазах, но Буккари оставалась недовольной. Шэннон понял, что проштрафился, еще до того, как она заговорила.
— Да где же они, черт возьми? — буркнула лейтенант, отбрасывая с лица волосы. За ней, как собака, не отходя ни на шаг, семенил Ящерица со стилом в руке. Еще двое обитателей скал — камнерезы — трудились над фундаментом домика. Услышав раздраженный голос Буккари, они вздрогнули и обеспокоенно уставились на нее. Когда в лагере находились крионцы, обитатели скал куда-то исчезли, но теперь, после их ухода, снова появились здесь и, как обычно, сразу же занялись делом, но отвлекаясь ни на что другое.
Шэннон отвернулся, не осмеливаясь смотреть женщине в глаза.
— Макартур думает, что может подобраться к овцебыкам. Нам нужны шкуры. Я разрешил ему и Татуму пойти к реке и посмотреть, что там можно добыть. Вся ответственность — на мне.
— А Честен?
— Да, и Честен увязался с ними.
— Ну, конечно, Сарж, — раздраженно бросила Буккари. — Ты всегда только и делаешь, что берешь на себя ответственность. А я хочу, чтобы мы побыстрее закончили с этим домиком и поставили забор. А теперь смотри: Хадсон и Уилсон ушли на юг, троих ты отпустил… Кто остался? Ты об этом подумал?
— Да, лейтенант, но мы постараемся их заменить. Вы же понимаете, что шкуры нам тоже нужны, а стрелять оленей Мак больше не хочет. Татум говорит, что их и так уже мало осталось. Если уничтожить местное стадо, это в конце концов почувствуем и мы.
— О'кей, сержант, — вздохнула она и круто повернулась. Сопровождавший ее мастер в точности повторил ее движение.
— Ладно, посмотрим, что из этого получится. Будем надеяться, что они не протянут ноги от запаха.
— Все будет о'кей, лейтенант, — заверил ее Шэннон.
Буккари направилась в сторону посадок, а сержант мрачно посмотрел ей вслед и почесал затылок.
— Ух, Сарж, — О'Тул даже присвистнул. — Я уж думал, что она из тебя отбивную сделает.
Пети и Гордон, стоявшие у груды камней, только что доставленных от карьера, рассмеялись.
— Ну-ка, вы, пустозвоны, займитесь делом, а не зады просиживайте, — зарычал сержант. — Шевелитесь! Слышали, что сказала лейтенант?
Матросы ползли по невысокому гребню, поглядывая на бесчисленные стада, пасущиеся внизу. Кучка газелей, почуяв незнакомый запах, метнулась в сторону, а огромный орел, лениво раскинув могучие крылья, продолжал парить над равниной, дожидаясь, пока не появится что-нибудь повкуснее. Позади лежала долина реки. К западу, как обычно, курили свои трубки вулканы-близнецы, еще дальше высились скалы, а уже за ними поднимались заснеженные горы, увенчанные искрящейся снежной короной. Прекрасная земля! Но какие запахи!
— Как тебе нравится, Мак? — воскликнул Татум, зажимая нос платком. — Ты еще жив?
Прямо под ними колыхалось красновато-коричневое море овцебычьих спин с редкими островками более светлой, золотисто-желтой окраски. Правда, запах у этого моря…
Сверху послышался свист, и Макартур поднял голову — высоко над ними пролетели вождь и Тонто, последнее время частенько сопровождавшие Макартура в охотничьих экспедициях. Он помахал им рукой и скользнул взглядом по небосклону. Орел исчез. Итак, какие варианты: прежде всего, подобраться поближе, так как промахиваться недопустимо, у них мало пуль, поэтому стрелять надо наверняка.
— Оставайся здесь, — Макартур поднялся. — А я попробую подойти к ним, чтобы не промахнуться.
— Что? — завопил Татум. — Еще ближе? Да эта вонь убьет нас.
— Я же сказал, ты останешься здесь! Я пойду один. Если что не так, вернусь.
— Да тут все не так, — простонал Татум.
— Его надо убить, чтобы он замолчал, — сказал Честен. — Осторожней, Мак!
Макартур усмехнулся и проверил, заряжена ли винтовка.
— Тебе придется чертовски близко подползать к этим бычкам, чтобы свалить хотя бы одного, — заметил Татум.
— Ну, тогда я пойду, — пробормотал Макартур. Не спеша, осторожно, он пополз. Запах усиливался, в висках стучала кровь, слизистая носа горела, из глаз текли слезы, и он уже начинал волноваться, сможет ли из-за них прицелиться. Быки пока что не обращали на него внимания. Когда до них оставалось около трехсот метров, несколько животных вскинули головы и посмотрели в его направлении. Нет, еще далековато. После первого же выстрела стадо бросится в бегство, и второго шанса ему уже не представится.
Этот запах! Он сводил Макартура с ума: его тошнило, кружилась голова, пришлось остановиться, опуститься на колено и сунуть в рот палец. Когда в желудке ничего не осталось, капрал продолжал путь, шатаясь, как пьяный. До него уже доносились мычание и рев животных. Ближайшие овцебыки уже учуяли незнакомый запах и попытались отойти, но плотность стада была столь велика, что сделать это оказалось невозможно. А что, если вся эта лавина мускулов и копыт устремится на него? Сможет ли он удрать? Краешком глаза Макартур заметил, что вождь и Тонто опустились над тундрой и направляются к нему. Воины приземлились совсем рядом и поскакали к землянину, издавая тревожные крики и настойчиво пытаясь показать ему что-то знаками. Макартур тупо смотрел на них, даже не делая попыток понять. В горле пылал огонь. С превеликим трудом он вспомнил, для чего здесь оказался, и шагнул вперед, но тут же споткнулся и упал. Мускулы ног одеревенели, суставы застыли. Воины вразвалку подошли к нему и легли рядом. Вождь знаками показал, что вставать нельзя. Впрочем, если бы Макартур и захотел подняться, то не смог бы — силы оставили его.
Так они и лежали втроем, скрытые высокой травой. Что-то случилось. Капрал тряхнул головой — туман, окутывавший его мозг, чуточку рассеялся. Он сфокусировал зрение на стаде. Боже, куда же его занесло! Забраться так далеко! Стадо переместилось, и неудачливый охотник оказался совсем близко от него. С трех сторон мирно щипали травку могучие овцебыки. Макартур оглянулся — сзади еще оставался свободный проход, но через пару минут кольцо окружения сомкнется. Он глуповато посмотрел на обитателей скал и безвольно махнул рукой в знак благодарности. Улыбка не получилась, зато удалось подняться. Крылатые существа подскочили с двух сторон, внимательно следя за его состоянием.
Макартуру хотелось спать, потерять сознание, умереть — все, что угодно, лишь бы не чувствовать себя таким слабым и несчастным. Вождь назойливо подпирал его под плечо, и капрал нехотя открыл глаза, безуспешно пытаясь рассердиться. Совсем рядом он обнаружил горящие черные глаза, напряженно вглядывающиеся в него, физиономию, украшенную шрамами, — маленький охотник что-то жевал, его дыхание было свежим, приятным, особенно потому, что устраняло зловонный запах животных, пропитавший все вокруг и самого Макартура на ближайшую сотню лет. Какой-то островок сознания, еще не отравленный этой мускусной вонью, боролся с охватившим землянина безразличием и безволием, но эффект яда уже распространился на всю нервную систему и парализовал слабые сигналы мозга — винтовка выпала из его рук, пальцы не слушались. Небо вдруг почему-то поменялось местами с землей, а он, конечно, не успел и, нелепо взмахнув руками и сделав шаг в пустоту, рухнул на бок. Его душа покинула тело: Макартур понимал это, потому что из всех органов чувств не отказало только зрение. Бренная оболочка напоминала о себе лишь свистом отравленных, изъеденных легких, и он был единственным звуком во всей вселенной, все остальное — тишина.
Овцебыки сжимали кольцо. Один бродил шагах в пятидесяти от Макартура, постепенно приближаясь к нему. Его вид пробудил в человеке какие-то смутные ассоциации, словно напоминая ему о чем-то. Интересно, какой у него может быть интерес к быку? Капрал даже поймал себя на том, что уловил игру слов. А вообще, что он здесь делает? И зачем что-то делать? На него снова накатила волна апатии, слабости и
