За время плавания, которым командовал он сам, Леха в очередной раз подумал, что он уже столько раз по воле Иллура пересаживался из седла на корабль и обратно, что уже окончательно запутался, кто же он есть, — командир конной армии или соединения кораблей. Получалось и то и другое. «Да, — веселился Леха, наблюдая за чайками в море, — для таких редких людей даже названия не придумано». Однако, жить ему эти метаморфозы совершенно не мешали. Даже наоборот, он любил смену обстановки.
— Ну, как ты тут, без меня, справляешься? — первым делом уточнил адмирал у Аргима, едва спустившись по сходням с корабля в дельте Истра.
— Трудно было без тебя, Ал-лэк-сей, — признался бородатый скиф, ухмыляясь, — еле отбился.
— Ну, тогда, показывай мою конную армию, — предложил Леха, опять превращаясь в предводителя конного воинства, — у меня для нее есть одно небольшое дельце.
Глава двадцать первая
«Рим должен пасть»
Почти три дня Федор гнался за призрачной мечтой — буря сделала свое дело, дав Марцеллу целую ночь, — и переживал больше о том, чтобы караван римских судов не пошел по воле морских богов на дно раньше, чем попадет к нему в руки. Такой исход был бы для него хуже поражения в битве. Но когда он уже начал терять надежду, на горизонте вдруг показались пять остроносых силуэтов, которые он, не спутал бы ни с какими другими кораблями. Это были остатки эскадры беглецов из Карфагена, почти достигшие своей цели.
Утро выдалось солнечным, шторм давно утих, и погода стояла подходящая для плавания на веслах.
— Догнать! — рявкнул Федор на капитана, и указал на римские корабли, — выжать из гребцов последние силы, но догнать! Успеем, озолочу!
Капитан хотел возразить, пытаясь привлечь его внимание к чему-то на горизонте, кроме кораблей Марцелла, но Федор и знать ничего не хотел, поэтому пришлось, сначала выполнить его приказ. Флагманская квинкерема прибавила хода, оторвавшись от остальных, — позади Федора шел внушительный флот без малого из тридцати кораблей. Лишь затем капитан рискнул вновь.
— Боюсь, мы не успеем, — осторожно проговорил он, вновь указывая на столь близкий к беглецам берег, — они будут там раньше. А кроме того…
— Успеем! — оборвал его Федор, метнув на него такой дикий взгляд, которому позавидовал бы сам Зевс, — ускорить ход!
Капитан умолк, поняв, что никакие доводы не помогут, и положился на волю богов, на всякий случай, отдав приказание готовить корабль к бою. Но не эти пять кораблей беспокоили капитана, а то, что виднелось за ними. Эскадра Марцелла, явно потрепанная штормом, была уже в двух шагах от входа в большую гавань, устроенную в том самом месте, где в море впадала полноводная река. Позади насыпного мола, отделявшего гавань от моря, виднелся целый лес мачт и все они, капитан готов был поклясться, принадлежали к военным кораблям. Более того, на берегу, расстояние до которого стремительно уменьшалось, виднелись передвижения больших масс римских войск, которые явно заметили приближение карфагенской эскадры, оценив ее мощь по достоинству. Перед гаванью также курсировало несколько квинкерем, уже готовившихся встретить незваных гостей, появившихся так неожиданно, но Чайку, похоже, все это не интересовало. Он не мог оторвать взгляда от кораблей Марцелла, первый из которых уже начал заходить в гавань.
Преследование продолжалось еще минут двадцать, и лишь когда укрепленный берег и городские кварталы, усыпавшие склоны окрестных гор, стали видны невооруженным глазом, Федор впервые «проснулся».
— Что это за город? — удивился Федор, только сейчас обратив на него внимание, — сдается мне, что я его уже видел.
Капитан не успел ответить, поскольку Федор, заметив, как уже третий корабль исчез в порту, опять закричал, чтобы ускорили ход. Даже когда дорогу флагману попытались преградить три римских корабля, открывшие огонь из всех баллист, Федор требовал продолжить преследование. Он не мог поверить, что последний из «беглецов» только что, на его глазах, вошел в гавань и пропал из поля зрения.
Но боги хранили Федора. Флагманская квинкерема, чудом проскользнув мимо двух направленных на нее таранов ворвалась в гавань вслед за последним кораблем Марцелла. И только тут, воткнувшись в борт другого римского корабля, затормозила свой полет по волнам. От резкого удара, выстроенные у борта морпехи попадали на палубу. Сам Федор, едва удержался, схватившись за ограждение.
— Вон они! — орал Федор в исступлении, заметив на борту уходящего в глубину гавани корабля нескольких сенаторов Карфагена, — вон они! Догнать!
Сенаторы тоже заметили его, и Чайка прочел на их лицах неподдельный испуг. Видя, что добыча ускользает, Чайка взвыл от отчаяния, окончательно убедив капитана, что им командует сумасшедший. Он гнался за Марцеллом и сенаторами от самого Карфагена и почти догнал, но эти предатели ускользнули.
Удар каменного ядра, просвистевшего буквально в метре от его головы и превратившего в кровавую кашу сразу нескольких моряков, привел его в чувство. Чайка в изумлении посмотрел по стонам и увидел, что вокруг уже идет бой. Римский корабль, который они случайно протаранили, тонул, завалившись на борт. Но с двух других, подошедших с обеих сторон, уже с грохотом сбросили остроносые «корвусы» на палубу флагманской квинкеремы карфагенян, намертво прицепившись к ней, и римские морпехи готовы были вот-вот хлынуть сюда лавиной.
Федор скользнул взглядом по берегу, показавшемуся ему очень знакомым, и обнаружил, что в гавани было ужасно тесно от бесчисленных римских кораблей. Он и сам не заметил, как атаковал Остию, — морские ворота Рима, за которыми скопился весь оставшийся у сената флот. Здесь находилось почти пятьдесят военных судов, однако, внезапная атака Федора не позволила им выйти в море, заперев в гавани. Позади него слышался грохот сражения, — это еще несколько финикийских кораблей прорвалось в гавань вслед за флагманом ему на выручку. Цепь поднять было уже невозможно, поскольку в узком проходе образовалась настоящая пробка. Можно было запросто перебежать с одного берега на другой по палубам теснившихся кораблей.
Капитаны финикийских судов, которым было уже не пробиться внутрь, начали массированную бомбардировку зажигательными снарядами гавани и римских войск, выстроившихся на берегу в ожидании десанта. На глазах Чайки в мгновение ока начался пожар в гавани, который перекидывался с одного корабля на другой, грозя вскоре доползти и до их корабля, где уже вовсю шла драка с римскими морпехами.
— Ганнибал меня убьет, — выдохнул Федор, поняв, что он натворил, увлекшись преследованием, — римляне решат, что это нападение на сам Рим.
Он вынул фалькату из ножен и, сдергивая с ограждения щит, добавил вслух, окончательно убедив капитана в его догадках:
— А впрочем, так оно и есть. Отступать поздно, да и не затем я сюда пришел.
И с воплем «За Карфаген!», получившем теперь новое звучание, бросился в атаку. Очистив после жестокой схватки свой корабль от римских легионеров, — к удивлению их центуриона, на корабле Чайки оказалось столько солдат, что хватило на оказание сопротивления сразу двум римским, — он все же приказал отступить. Флагман был надежно пригвожден к взявшим его на абордаж квинкеремам, одна из которых уже полыхала, съедаемая пламенем. Рядом горела еще одна. Дым от пожара заслонил небо над гаванью, не позволяя Чайке понять, куда увезли его беглецов и семью, поэтому он перевел своих людей на другой корабль, а оттуда на берег, где уже высадили десант несколько финикийских кораблей. На берегу тоже шла жестокая драка с легионерами, которых здесь было множество. Но и Чайка отправился в плавание не с пустыми руками.
Он устроил свой временный штаб в одном из каменных домов на холмистом берегу, посреди захваченного плацдарма, откуда открывался вид на город и разгоравшееся сражение. Сначала бой шел
