— Курсант Лях, товарищ капитан!
— Хорошо бежит!
— Спортсмен-волейболист!
— То-то я гляжу — он так забавно подпрыгивает! О! Смотри, сейчас сапог окончательно потеряет! Ух, мать, чуть не зашиб! Курсант Лях, этот бросок сапога в мою сторону я буду рассматривать как покушение!
— Не хотел я, он сам слетел!
— Сам слетел? Прямо мне в живот? Он у тебя самонаводящийся?
— Он у него самоснимающийся, товарищ капитан.
— А знаешь, Лях, что я твое время по прилетевшему сапогу засек? Хочешь, поставлю тебе двенадцать и три десятых секунды? Прямо отсюда на чемпионат мира по бегу поедешь — без сапог, скажут, из десяти секунд точно выбежит!
— Не хочу, товарищ капитан.
— А придется! Что теперь с тобой делать? Ладно, ставлю четырнадцать секунд — должен же хоть кто-то пятерку получить сегодня!
— И вот на арену выходит бегемот-тяжеловес, курсант Ждан! На старт, внимание…
— Па-а-а-а-ашел, пошел, пошел… действительно пошел! Эй, на барже, мы не спортивной ходьбой занимаемся!!! Не, ну надо — совсем встал!
— Сапог поправляет!
— Он бы, баран, еще портянки перемотал! Если из тридцати секунд не выбежит — утром вместо трех — шесть километров побежит!
— Умрет на дистанции.
— Похороним! Ты лично могилу копать будешь, Бобров!
— Смилуйтесь, товарищ капитан!
— А я тебе наряд подарю!
— Не на-а-адо!
— Как отвечаешь?
— Есть наряд, товарищ капитан.
— Вот то-то, ладно — на первый раз прощаю.
— Благодарю за службу, ой, виноват, товарищ капитан!
— Ну, вояки мне, мать вашу, попались! Та-а-ак, дополз, ходок, сейчас тебе дедушка Ленин новогодний подарочек сделает в виде дополнительного круга вокруг училища завтра утром!
— Есть, товарищ капитан!
— О! Удивил! Я думал, ты, как твои друзья, начнешь канючить: «Не на-а-а-до, не на-а-а-до»!
— Да он хотел сказать, что ему есть хочется!
— Ой, уморил, Бобров! Так, Ждану — минус два, время тридцать четыре секунды ровно. Следующий па-а-а-ашел, пошел, пошел, пошел!
— Хорошо плывет группа в полосатых купальниках!
— Чё сказал? А кто это?
— Лановой в фильме «Полосатый рейс»!
— Ты тупишь или издеваешься, гад?
— Никак нет, товарищ капитан!
— Ой-ё, Бобров, ты не бобер, ты — пневматический дятел! Хватит трещать — я из-за тебя время Ждана забыл сбросить на секундомере, что теперь — вот этот клоун сто метров за пятьдесят и три десятых секунды пробежал, получается? Не, ну я тебе точно наряд влеплю!
— Товарищ капитан, а если из этого времени отнять время Ждана, то получим чистый результат последнего!
— О! Студенты, блин, значит, пишем пятнадцать и три!
— Семнадцать и три, товарищ капитан!
— Совсем ты придурок, курсант Лоншаков, считать не умеешь!
— Оба вы…
— ЧТО???
— Ошибаетесь, товарищ капитан!
— А-а-а-а!
— Шестнадцать и три!
— А если по Лопиталю?
— Что пролопотал, Лоншаков?
— Товарищ капитан, это из теории пределов, когда берется предел от дро…
— Все! Вы меня довели до предела! Еще слово — и наряд получит вся рота!
— Следующий па-а-а-ашел, пошел, пошел… а-а-а-а!!! Опять время не сбросил! Трепло! Марш все на старт, все бегут заново, задолбали!
МОНОЛОГ
Ну что вы жалуетесь: «Прапорщика никогда не найдешь — прапорщика никогда не найдешь!», радуйтесь, идиоты! Если прапорщик вам нужен — это полбеды, вот если вы прапорщику понадобитесь — это беда, и большая, и вся ваша личная!
Вот вы живете счастливо, можно сказать, а ведь не знаете, что вместо меня вашим прапорщиком должен быть Пиленко, но у него мама на родине заболела, и назначили меня! Вот бы вы при нем поплакали — у него фантазия была, как у меня лень — безграничная и неудержимая! Ведь прапорщик Пиленко — это вам не капитан Русаков и даже не майор Катунов, хотя второй в четыре раза хуже первого, не смотри, что в два раза меньше — прапорщик Пиленко мог задолбать всех студентов на сборах самолично, без помощи вышестоящего начальства.
Знаете, как любил Пиленко контролировать качество уборки кроватей? Понятия не имеете! Вот тебя сегодня капитан заставил перестилать, а твою, раздолбай, кровать пропустил. Почему, спрашивается? Потому что поленился. А Пиленко было не лень. Год назад здесь тоже бауманцы были на сборах, так он одним утром все кровати заставил по два раза перестилать, а некоторых еще и по третьему. Потом, когда сдавали белье, на одной из простыней обнаружили аккуратно вышитые крестиком слова «Пиленко — баран» — так он построил всех и долго уговаривал честно сознаться кто это сделал, обещая, что ничего не будет, но в промежутках между обещаниями сильно ругаясь.
Но ваши, похоже, ничего кроме сессии не боятся — кто-то из строя посоветовал провести сравнение почерков, так Пиленко полчаса ни одного печатного слова сказать не мог — я два новых выражения узнал, одно до сих пор не понял. Потом он сидел и спарывал вышивку, но и тут облом вышел — ваши черти нитки ваксой намазали, и крестики на простыне без вышивки видны были еще лучше. Так Пиленко, похоже, съехал немного — вечером простыню за забором училища сжег, ку-клукс-клановец хренов.
А до вас были МГУ-шники. Золото — ребята! Если у них правильность работы мозга обратно пропорциональна правильности работы рук — гениями мы обеспечены на все будущие годы!
Видели мозаику вместо фрамуги в коридоре? Это они в футбол прямо в казарме играть затеялись. Когда Пиленко разбитую фрамугу увидел, даже перекрестился:
— Спасибо, — сказал, — что не само окно разбили, такого стекла мне не найти было бы!
Притащил кусок стекла, стеклорез и выяснил, что каждый второй умеет работать данным инструментом. Ой, как он ошибался! То, во что превратилось новое стекло, можно было собрать только пылесосом!
Пиленко лично из самых крупных осколков вырезал прямоугольнички и складывал мозаику. Причем, дурак, надпиливал мелким напильником стекло по краям и аккуратненько раскалывал, и все у студентов перед глазами!
А через два дня решил дать им переделать полки в каптерке. Припер здоровенный листище фанеры,
