Гален?
– Очень. С ним все… по-другому.
Он хотел сказать – интересно. Барри, должно быть, думает, что Гален нечто вроде волшебника? Он летал с ним по воздуху, потом стоял перед окном, из которого был виден весь город. Теперь он дал ему то, о чем мечтает каждый ребенок, – собаку, котят и сеновал.
Он с тревогой наблюдал за ней:
– Тебе ведь он тоже нравится, правда?
Одно слово – и она может настроить его против Галена. Его восхищение может стать опасным. Может, Гален и волшебник, но после нескольких занимательных трюков он исчезнет, оставив Барри в пустоте одного. Но разве она могла произнести это слово, если Галену удалось без всякой помощи избавить Барри от страха и неуверенности, которые она чувствовала в нем после событий на виноградниках? Она у него в долгу, черт побери.
– Почему он не должен мне нравиться? – спокойно спросила она. – Ведь он собирается научить тебя готовить для меня изысканный ужин.
– Пойдем, молодой человек. Время спать. – Доминик встал из-за стола. – Ты упадешь лицом в этот шоколадный мусс, если не перестанешь кивать головой.
– Устал… – Барри встал и зевнул. – Знаешь, я помогал мешать этот шоколад.
– Ты уже обращал на это наше внимание, – заметил Доминик. – Несколько раз. – Он повернулся к Галену: – Замечательный ужин. Никогда не ел ничего вкуснее даже в лучших ресторанах Майами.
– Разумеется, – ответил Гален. – Я же говорил, я отменный повар.
Джадд Морган фыркнул:
– Что-то здесь становится душно. Пойду на свежий воздух.
– И оставишь меня с грязной посудой?
– Я помогу, – предложил Барри.
Гален покачал головой:
– Я считаю, что каждый должен делать свое дело. Ты свое сделал. Теперь по плану тебе полагается утром помогать мне готовить омлет на завтрак.
Барри снова зевнул.
– Ладно.
– Пошли, – поторопил его Доминик. – Ты сейчас заснешь, а мне уже тяжело таскать тебя, такого большого, вверх по лестнице.
Елена дождалась, когда Барри с Домиником выйдут из столовой, и встала.
– Я помою посуду.
Морган покачал головой:
– Моя обязанность. Гален готовит, я мою посуду. – Он начал собирать тарелки. – Хотя, если бы он не купил эту замечательную посудомоечную машину, я бы воспользовался вашим предложением.
– Тогда я помогу, – сказала Елена.
– Не нужно. Я люблю работать в одиночку. – Он унес посуду в кухню.
– Это не потому, что ты ему не нравишься. Просто говорит правду. Он любит все делать в одиночку, – сказал Гален, вставая. – Поэтому ему так нравится жить на ранчо. Более одинокого существования трудно себе представить. Думаю, все дело в его художественном темпераменте.
– Он художник?
Гален кивнул.
– В библиотеке висит замечательная картина маслом его кисти.
– Я бы никогда не подумала, что Джадд пишет маслом.
– Ну, надо признать, по его виду не скажешь. Как ты думаешь, чем он зарабатывает на жизнь?
– Не знаю. Может быть, тем же, что и ты.
Он улыбнулся:
– Горячо. Но Джадд имеет более узкую специализацию.
– Похоже, вы отлично ладите.
– Мы понимаем друг друга. Мы с ним во многом схожи.
Елена покачала головой:
– У вас нет ничего общего.
– Ты полагаешь, что во мне отсутствуют артистизм и тяга к одиночеству?
– Я вообще не знаю, что ты за человек. – Она внимательно вгляделась в него. Гален смотрел на нее немного насмешливо, но глаза блестели. – А ты сам знаешь?
– Я точно знаю, кто я такой. Не люблю только рассказывать о себе каждому встречному-поперечному. Хочешь посмотреть картину Джадда? Или ты уже здесь все видела?
