– В самом деле? Как бы пиранья не сожрала акулу изнутри. Рыбки эти живучи и зубасты. – Они уже подошли к лагерю, и Гален осторожно положил Елену на одеяла. – Понимаешь, она только выглядит хрупкой, но на самом деле силы у нее – дай бог каждому. Взгляни на ее плечи…
– Мне кажется, ты до сих пор не можешь забыть, как она заехала тебе справа.
– Возможно. Сколько ей лет, как ты думаешь?
– Лет двадцать пять или двадцать шесть.
«В этот момент она выглядит моложе», – подумал Гален. Но когда она бодрствовала, выражение ее лица было напряженным и сосредоточенным. Сразу можно было догадаться, какой твердый характер скрывается за этой внешностью. Сейчас же она напоминала беззащитного ребенка, впрочем, очень красивого ребенка – безупречная смуглая кожа, красивые высокие скулы и полный, четко очерченный рот, лежащие на щеках ресницы длинные и густые и такие же темные, как волосы.
– Ты знаешь, она редкий боец. Она могла бы убить меня, окажись я чуть слабее. Ее очень хорошо тренировали. Ну, слава богу, и я учителями не обижен, да и способностями тоже. – Гален взглянул на Форбза. – Тебя она уложит за несколько секунд.
– Я могу постоять за себя. Я не новичок.
– Ты полицейский, но насилие для тебя не образ жизни. Ты рассказывал, что она выросла среди бунтовщиков. Она – профессионал.
Форбз пожал плечами:
– Ты тоже.
– Боюсь, мы по разные стороны баррикад.
– Не думаю. Кстати, вы в чем-то очень похожи.
– Прекрати нас сравнивать.
– Ты сам заставляешь меня чувствовать себя посторонним. Как будто вы вдвоем являетесь членами какого-то привилегированного клуба.
Гален улыбнулся:
– Я никогда не позволю себе такой грубости по отношению к тебе.
– Черта с два, ты не позволишь. – Форбз помолчал. – И все-таки, Гален, может быть, она говорит правду.
– Все, конечно, может быть, но я бы не стал так рисковать. Она умная. Только взглянула на тебя и тут же определила, что лучше всего воззвать к твоим джентльменским инстинктам. Я немедленно стал врагом. Так грубо обращался с беспомощной женщиной.
– Ты действительно мог ее покалечить? – спросил Форбз.
– Иногда я бываю таким неловким, – криво усмехнулся Гален и зло сказал: – Прекрати распускать сопли. Нам надо знать больше. Мы не можем себе позволить верить ей на слово.
– Мне кажется, ты дал ей это ясно понять.
– И чудно. Тогда нам следует…
– Мы должны отсюда уйти. – Голос был женский. Они оба взглянули на Елену и увидели, что глаза ее широко открыты. – Я долго была без сознания?
– Минут десять-пятнадцать.
– Не так уж плохо. – Она с трудом села. – Пошли.
– Куда?
– Здесь близко. Я покажу.
– Куда? – повторил Гален.
Она взглянула на него исподлобья.
– Узнаешь, когда придем. Думаешь, я тебе доверяю?
– Ты доверяешь Форбзу.
– Приходится. – Она круто повернулась к Форбзу. – Мы заключили сделку. Я дам вам то, что обещала. Вы должны теперь выполнить свои обязательства.
– Гален знает, что делает.
– Зато я ничего о нем не знаю. Чавез покупает всех и вся.
– Он вытащит вас отсюда, Елена.
Она сжала руки в кулаки.
– Как? – резко спросила она, поворачиваясь к Галену. – Ни в одной деревне отсюда до Боготы мы не будем в безопасности. Одних Чавез купил, другие его боятся. Нельзя доверять ни правительству, ни военным, ни бунтовщикам.
– Даже из твоей собственной группы?
– Им меньше всего, – с горечью призналась она. – Чавез субсидирует их уже много лет.
– Тогда действительно разумно не встречаться с ними, – согласился Гален.
